Женя Павловская - Обще-житие (сборник)

Рассказывали также, как большую семью (непременно с парализованной бабушкой, без нее сюжет не пляшет) высадили из готовящегося взлететь самолета — мол, пардон, граждане евреи, ошибочка с документами вышла. Одной маленькой справочки не хватает. А квартира-то уже занята другими, мебель вся продана, куплена каракулевая шуба, рублей ни одного, ночевать негде…

Из летящего самолета нас, скорее всего, не высадят, но свободно могут в Вене не выпустить. Самолет советская ведь территория. Граница Родины на замке — тем же рейсом пожалте назад в Шереметьево. В порядке любезности обратный билет бесплатно — подарок «Аэрофлота» дорогим клиентам.

Честно говоря, легенды о невыпуске из самолета еще не существовало, и я, жуя аэрофлотовский бутерброд над облаками, сочиняла ее про нас, про запас. Страшно переживала, входила в образ и загодя сочиняла текст ихнего подлого издевательства и своего ответного праведного скандала.

Первая заграница — венский аэропорт. Все уже! Теперь им нас — нет уж, не достать, ручоночки коротки! Выскочили из-за решетки! Проскочили! И я заплакала. Не от радости и не от грусти, просто слезы полились. Чистая физиология. Возможно от горько-свежего запаха молодой травы под солнцем. Тем временем табунок хороших евреев, направляющихся в Израиль, построили и увели под вооруженным конвоем в какой-то сарай. Нас, плохих евреев и примкнувших к нам инородцев, обманувших ОВИР с «Сохнутом» и намылившихся в Америку, бросили на поле ждать багаж. Охранять подобную публику никто не собирался ввиду ее низкой идеологической и моральной ценности: надули географическую родину, готовы предать историческую. Вот и парьтесь тут в норковых малахаях!..

Наконец прибыли на тележке раздутые эмигрантские чемоданы. «Ждать!» — объяснили нам на пальцах. Через двадцать минут возникли на рафике разбитной чернявый хлопец с высокой девицей без особых примет. Под мрачными взглядами нашей бестолковой, но бдительной стайки хлопец споро перекидал чемоданы, баулы, коробки. «Сидайте, панове, зараз ув отел. Все вери вел будет! Шнель!» «Шнель», в отличие от «вери вел», панству не понравился, но в транспорт залезли.

Сейчас увидим заграницу! Прилипли носами к окнам. Пейзаж пока что не вдохновлял — серые хрущебовидные дома, бетонные столбы с ихними надписями, кирпичное здание казарменного вида с зарешеченными окнами… Неужели это и есть та самая упоительная Вена, куда даже и не всякого партийного пускали — нечего, мол, нашему советскому человеку на глубоко чуждое пялиться! Столица ароматно загнивающей капстраны, сон в майскую ночь, поле чудес… Ладно, подождем, все еще впереди: нас ждет отель! Настоящий западный отель! Небось, не районный клоповник!

Отель странный. Снаружи затянут зеленой сеткой. Маскировка, что ли? В мирное-то время? Лестница дворцового типа, но ни малейших следов полагающейся роскошной публики и угодливых швейцаров в ливреях. Несет штукатуркой и чем-то средним между плохим мылом и хорошим сыром. Номер на третьем этаже, потолки высотой метра четыре и развратная пятиспальная кровать а-ля Людовик какой-то — а вот это, между прочим, уже приметы мира свободы и истинной демократии! Стола нет. Зато у стены дополнительная раскладушка знакомого образца. На козлоногой тумбочке корявая записка: «Кухон на подвал». Неправильный какой-то отель!

Мельком взглянув в окно, вздрогнула — с наружной стороны окна неторопливо проследовал не наш человек в комбинезоне и с ведром, а ведь мы-то на третьем этаже! По воздуху, аки посуху. На галлюцинации я, как наименее возбудимый член семьи, не имела права и ринулась к окну. Ага, вон оно что! Строительные леса! Ясно-ясно. Вот гады, поселили в гостиницу под ремонтом! Действительно, что с нами, вонючими иммигрантами, цацкаться — сойдет и так, слопаем, что дадут, за милую душу! В общем, я обиделась. Мы к ним из кровавой пасти империи зла с открытой душой и с наилучшими пожеланиями, а они нас — не в люкс!

С утра пошли разглядывать Запад. Названия улиц длинны, как удавы — в хвосте, естественно, картавое «штрассе», ну это ладно, если им так нравится. Не то еще прощали. А перед этим-то! Шпилдерундерзилминдер-шминдер, а уж дальше «штрассе» — вот откуда их хваленая пунктуальность. Не будешь занудой, так и не договоришь до конца ни одного слова. Плюнешь на середине и уйдешь… Но везде чисто. Куда у них пыль и мухи деваются?

А вот и контрасты! Кокетливый центр — не чета тоскливым пригородам. В витринах мелкие блестящие штучки из хрусталя, салфеточки всякие из кружавчиков. Витрины заграничной одежды, некоторые даже вне магазина, просто стеклянные такие будочки, вроде стаканчиков, а в них, ах!.. Да и наплевать, не больно-то и хотелось. Зато у нас — духовность!.. Довоенной фрау в шляпке нарезают пятьдесят граммов ветчины прозрачными ломтиками — битте-дритте! Ихний герр пузатенький подгребает на углу к голубой тумбочке, аккуратными пальчиками сует монетку, берет газетку. Хоть ее и без монеты можно запросто. Красный свет — оп, все встали по стойке смирно, а на дороге-то ни одной машины. Зако-о-о-но, блин, послушные! А мы вот на трамвае зайцем! А на кофе шиллингов нет! А он назло так пахнет! А курьи ноги в консервной банке сварим (в «кухон на подвал» плита есть, по уши загажена, но это ничего), хохломской ложкой до дна выхлебаем, рукавом утремся. А мы восемь лет в отказе, гэбэшник орал, менты в дом рвались, врала, как за деньги. Печенку у спекулянтки втридорога со многими спасибами брала, тюрьмы боялась, с работы поперли, телефон на прослушке, парню учиться не давали, измордовали, гады, совсем…

«Хорошаты, Вена, необыкновенно…» — да, хороша! Горожане чинно совершают променад по нарядной площади, все с одинаковой угловой скоростью и строго по часовой стрелке. Пру поперек их круженья, ломаю отлаженный механизм. Косятся, но замечания не делают. Вежливо пропускают. «Брезгают, за человека не держат», — шипит во мне привитый, как оспа, «совок». Поднимаются пузыри мутного раздражения и переходят в тихо кипящую ярость. С ужасом ловлю себя на мысли, что понимаю советского солдата (дикарь, варвар!), который в измученном сорок пятом, пройдя окопы, атаки, страх, холод, смерть, дерьмо, кровь, ворвался в стерильно чистый немецкий дом и с хриплым рыком вдарил по вражьему роялю прикладом (да-да, дикий азиат, фрау Миллер, настоящий русский варвар). Вот он, их надменный белый рояль, ухмыляющийся всеми целыми зубами-клавишами перед ним, низкорослым, вонючим, вшивым, с растертыми ногами, флюсом, перевязанной головой и с заряженым автоматом на, эх, да на ррранннетой гррруди…

Взгляни, что это за речка мутно-желгая? Ах, это мы невзначай забрели на прекрасный голубой Дунай! Налево галерея крошечная, сияющая, как перламутровая пудреница — торгуют искусством. Вход бесплатный? Если бесплатный, то зайдем.