Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

— Ходили, — отвечала та.

— А почему меня обошли стороной?

— На твой счёт не было указаний.

— Вот чёрт! — раздосадованно воскликнул Виктор. — Весь прошлый месяц без выходных, а теперь ещё и новый начинается так же.

Однако делать было нечего, приходилось мириться с ситуацией, и он, несолоно хлебавши, вернулся к себе в палату, чтоб, скрепя сердце, коротать оставшееся время.

Пришёл понедельник, и он сходил на рентген, и Вероника Павловна, вызвав его к себе в кабинет, сказала:

— Ты здоров, можешь собираться домой. А поскольку выходной ты пропустил, извини, не по моей вине — срок есть срок, — то за больничным листом придёшь завтра. Надеюсь, ты понимаешь, что это на моей совести?

— Вероника Павловна, зачем?! — воскликнул было Виктор, но тут же подумал, что глупо отказываться от такого подарка, и продолжил: — Впрочем, спасибо, большое! Я не думаю, что мне стоит отказаться, — улыбнулся он в ответ врачихе. Однако на другой день, когда он пришёл в отделение за больничным листом, лечащий врач встретила его хмуро.

— Я как чувствовала, что с тобой у меня будут неприятности, — с досадой говорила она, протягивая ему листок.

— А в чём дело? — спросил он озабоченно.

— Я уж не знаю почему, но как раз вчера после твоего ухода в отделение пришла заместитель главврача. И ещё более странно, что её интересовал именно ты. В чём дело?

Вы что, знакомы?

— Что вы! С замом главврача я уж во всяком случае не знаком.

— Странно… Но, как бы там ни было, она осталась недовольна.

— Вероника Павловна, сделайте мне прогул, если это исправит ситуацию.

— Всё, всё! — решительно отвечала она. — Надеюсь, обойдётся.

За обыденными повседневными заботами незаметно подошло лето. Сын окончил школу, и Виктор должен был взять отпуск, чтобы отвезти его на экзамен в университет, поскольку Вере не было подмены на работе, чему он и был рад, надеясь наконец-то встретиться с Инной. Уже были куплены билеты до Москвы, уже собирались дорожные сумки, когда Виктору позвонил Колычев с просьбой помочь ему по делу. Эта помощь становилась уже обычной и не отнимала много времени; Евгений всегда выглядел бодрым и энергичным, каким привык видеть его Виктор, однако на этот раз бросалась в глаза его явная озабоченность. Виктор спросил о причине этого, и друг, хотя и неохотно, рассказал о том, что уже два месяца вынужден отдавать некую сумму денег рэкетирам, с тем чтобы некоторым образом оградить своё дело от непредвиденных неприятностей. О существовании рэкета в их городе было известно давно, ходили разные слухи, иногда довольно гнусные, но что это коснётся Колычева, Виктор и предположить не мог, поэтому спросил импульсивно:

— А что, ты не мог отказаться?!

— Ты знаешь, кто стоит за этим? Всё не так просто. Самому защититься вряд ли удастся, а на другую защиту надеяться не приходится.

— А милиция?

— Не смеши меня. Милиция всем и заправляет. Нет, конечно, не вся милиция, но кое-кто из её руководства. Платят все, кто имеет своё дело или торгует.

— Н-н-да! — только и сказал Виктор.

— И всё бы ничего, но они уже вторично поднимают мзду. Если так пойдёт и дальше, мне не будет смысла заниматься делом.

После этого разговора в душе у Виктора остался неприятный осадок, впрочем, забывшийся вскоре, оттеснённый заботами и волнениями, связанными с поступлением сына в университет.

Дочь, к тому времени уже закончившая учебный год, вынуждена была ждать отца и брата, занятых своими заботами.

Закончив дела в университете, Виктор смог наконец выехать с детьми к себе на родину.

Через сутки они были уже на месте, где всё было так же, как и в прошлый его приезд; только мать, ещё более постаревшая, встретила его как-то по-другому. Ему вначале была непонятна причина её некоторой отчуждённости, неприятно угнетавшей его, но сестра Лида говорила ему, что порой мать настолько теряет память, что не узнаёт даже её. Живя зимой в городе, она уже никуда не выходит из квартиры, а после переезда в деревню всё чаще и чаще уходит из дома к усадьбе соседей, расположенной неподалёку, где растут две большие старые липы и где, по рассказам матери, прошло её детство и юность, где жили её родители. Когда её возвращают обратно, она настойчиво уверяет, что там живёт её мама, что с ней надо обязательно увидеться. Сдержанно встретив детей Виктора после приезда, не обративших внимания на необычное поведение бабушки, она на следующий день спрашивала:

— Зачем соседские ребята сюда идут? — увидев возвращавшихся с речки своих четверых внуков.

— Мам! Да ты что?! Это ж внуки твои. Мои дети и Алексея.

Она недоверчиво поглядела на него, но ничего больше не сказала.

Через два дня после их приезда в деревню неожиданно на такси прибыла и Вера, повергшая своим приездом в смятение Виктора, уже намеревавшегося поехать в Ильинск.

Видя его смущение, вызванное её неожиданным приездом, она полушутливо сказала:

— Ты думал, я оставлю тебя на твой произвол? Фигушки! Никуда ты теперь от меня не денешься!

— Да ладно тебе!.. Я просто не ожидал, что ты приедешь.

— А я и рассчитывала на это. Вот и хорошо, что успела вовремя.

— Перестань!

— Ладно, ладно. Где дети?

— Да где ж им быть?! На речке, конечно.

— Ну что ж, пойдём, хочу поглядеть на них.

Он перенёс её большую дорожную сумку в сени и вернулся обратно.

— Ты не хочешь увидеться с Лидой и матерью?

— Потом. Мне сейчас нужен ты и дети.

Они направились в сторону спуска к реке по переулку, широкому и усаженному с древних времён тополями и черёмухами; но перед склоном к речке, перед зарослями молодых черёмух, она неожиданно потянула его в сторону от тропинки по высокой некошеной траве, брызжущей густой пыльцой, колыхающейся жёлтым облаком после их прохода, и, обняв его, потянула за собой, падая на спину. Потом она сказала спокойно, глядя в небо:

— Господи! Я столько мечтала о таком, что сейчас случилось: я здесь — дома, ты — со мной, дети — рядом.

— Ты что? — спросил он участливо, видя наливающиеся слезами её глаза.

— Успокойся… Всё хорошо. Мне очень хорошо сейчас! И дети рядом, — повременив, повторила она, слыша крики и визг с берега реки.

Через какое-то время попросила уверенно:

— Поцелуй меня! Я хочу быть сегодня совсем счастливой.

Позднее, встав, она взяла его за руку, и они почти бегом спустились по крутому склону к берегу речки, поросшему старыми ивами, среди которых оставался прогал, где был причал местных рыбаков с их плоскодонками, с которых ныряли в воду деревенские ребятишки. Прошлогодний его мостик для забора воды, использованный ими как купальный, был унесён со льдом в половодье, а новый никому сейчас не был нужен: водопровод и скважину в этом году восстановили на средства какого-то спонсора, чьи родные жили здесь. Ещё на берегу, выпустив его руку из своей руки, она начала раздеваться, скидывая сначала кофточку, потом юбку, и, оставшись в купальнике, с разбегу бросилась в речку под крики и визг детей. Раздеваясь не спеша, Виктор наблюдал за происходящим в реке, за тем, как соскучившиеся по матери дети и радостные племянники облепили жену, и уже почти без сожаления думал о своей несостоявшейся встрече с Инной.