Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

Мать встретила сноху так же радушно, как всегда ранее, сразу узнав её вопреки сомнениям Виктора, а довольная приездом невестки Лида решила к вечеру истопить баню, мотивируя это тем, что всем надо помыться, в первую очередь матери и Вере — с дороги.

После обеда мать с Верой сидели на скамье под окошком избы, о чём-то беседуя, а Виктор с детьми носили воду в баню с колонки, расположенной поблизости. В «первый пар», как говорили в деревне, мылись молодые и те, кто выносливее, поэтому Лида с матерью пошли мыться в последнюю очередь. Мылись они достаточно долго, и Виктор даже растерялся потом, когда Лида позвала его, чтобы он отнёс домой мать, сильно ослабевшую даже при той щадящей температуре, что сохранилась в бане. Неся на руках её лёгкое иссохшее тело, он вынужден был невольно отводить глаза, ему было отчего-то не по себе от её внимательного взгляда, словно она не воспринимала его собственным сыном, и это впечатление оставляло тяжёлый осадок в душе. А вечером, когда они сидели с Верой на той же скамье под окошком, жена сказала, что мать, показывая на него, когда он носил воду, говорила ей: «Вот мой муж». Тогда он понял, что его прежнее впечатление не было обманчиво.

Задумчиво он сказал:

— Да, совсем мать плоха стала. И Лиде с ней трудно. Хорошо ещё, что дети ей немного помогают, — имея в виду детей Алексея.

— А моя бабка умерла тихо, словно заснула, — вспоминала Вера.

Марфа Ивановна, бабушка Веры, была своеобразной деревенской русской женщиной, про которую нельзя было сказать, что она красавица, а пристальным взглядом даже можно было усмотреть в её образе отталкивающие черты. К старости на её верхней губе уже были заметны усы, лицо становилось всё более одутловатым, а кожа — белесой и рыхлой на вид.

Но несмотря на все свои физические недостатки, она считала себя счастливой женщиной, вырастившей пять дочерей и одного сына, и умерла в конце концов в одиночестве через пять лет после похорон мужа. Все её дети разъехались — кто в город, кто на центральную колхозную усадьбу, а она никак не хотела уезжать из своей умирающей деревни, где уже мало кто жил, хотя до воды было далеко, к тому же летом в речке она не была чистой из-за коровьих выгонов, расположенных на её берегах, и приходилось носить её вёдрами из удалённого родника, которых было в изобилии в этих местах. Бывая в южном Подмосковье по своим делам, Виктор часто удивлялся, что там всякий родник называли «святым источником». Спрашивая о причине такого названия, он старался выяснить, имеется ли какая-то легенда, объясняющая святость родника, и в большинстве случаев никаких особых легенд по этому поводу не было. Тогда он понял, что святость родника заключалась уже в том, что он давал людям жизнь, просто так, даром. Дарил её им. Разве можно сказать, что «дар» и «род» не однокоренные слова? Прожившая долгую и трудную жизнь Марфа Ивановна редко стеснялась в выражениях, не считая ругательными некоторые непривычные в повседневной речи слова. Однажды она застукала их с женой на сеновале и нарочито строго прогнала Виктора по какому-то делу, сказав вслед:

— Вы думали, что семейная жизнь только в том и состоит, чтобы ебстись да шанежки кушать?

На другой день мать упала с крыльца. Подбежавшему на крик Веры Виктору стало плохо от её неестественно согнутой в запястье руки; а мать, поднятая с земли и пришедшая уже в себя после падения, спокойно отвечала на причитания взволнованной Веры:

— Что вы расстраиваетесь?! Ну смерть пришла… Ну и что?

Виктор осторожно выправил руку матери и, наложив шины, забинтовал её, а Лида, упросив соседа, колхозного шофёра, отвезла мать в больницу, откуда они вернулись часа через два; рука её уже была в гипсе. Она, перенервничавшая, вскоре после приезда заснула, а уставшая Лида, вздохнув, сказала:

— Мне только этого не хватало: теперь за ней ещё больше придётся ходить. Спасибо Володьке — она говорила о соседе, шофёре, — довёз. Хоть бы ты машину сюда пригонял на отпуск, — говорила она Виктору.

— Так дороги же оттуда нет.

— Как нет?

— Не построили ещё. Зимой только можно.

Вечером к дому подъехала легковая машина, из которой вышла не спеша Инна.

Оторопевший Виктор, отложив свои дела, поспешил на улицу, где сидела под окном Вера и читала книгу. Поздоровавшись отстранённо, как с незнакомыми людьми, Инна с видимым равнодушием рассматривала деревню, а водитель, вышедший следом из машины, направился к Виктору и, протянув руку, поздоровался доброжелательно; из его слов следовало, что брат его, учившийся в техникуме вместе с Виктором — он назвал имя, ничего не говорившее собеседнику, — узнав о его приезде в гости к матери, попросил передать, что завтра состоится встреча однокурсников, учившихся вместе с Виктором. И хотя раньше встречи проходили в Ильинске, на этот раз все решили собраться здесь, надеясь на встречу с ним. Ещё смутно понимая смысл происходящего, Виктор уже догадывался, что Инна пыталась таким образом устроить встречу между ними.

Растерянный, он всё же спросил о времени и месте встречи и пообещал приехать вовремя.

Попрощавшись, Инна со спутником уехали, а озабоченный Виктор присел рядом с Верой.

— Поедешь? — спросила она.

— Надо ехать.

— А что такой?

— Я просто не ожидал…

— Как они узнали, что ты здесь?

— Не знаю. Наверное, меня видели в городе.

— Что ж, езжай. Они ведь из-за тебя здесь собираются. Когда встреча?

— Завтра после полудня.

— Ещё успеешь собраться. Ты ж на рыбалку наладился?

— Да, пойду, покидаю.

Он поднялся, взял спиннинг и только тут обратил внимание, что был уже в болотных резиновых сапогах, когда выходил к машине Инны. Пройдя на перекат реки, после нескольких забросов поймал пару некрупных щучек, но азарт к нему так и не приходил: было не по себе от той ситуации, в какой он оказался. Да, он был рад приезду Инны, как был бы рад увидеться с ней наедине, но в то же время ему было стыдно перед Верой, было стыдно лгать и что-либо умалчивать, и это угнетало его. В конце концов, надо было успокоиться, поняв, что другого выхода, как поехать на встречу с Инной, нет.

На другой день, собравшись к полудню, Виктор вышел на дорогу, не спеша направился в сторону города, а через некоторое время его подобрала попутная машина, и через четверть часа он уже стучался в гостиничный номер Инны. Дверь открылась бесшумно, очевидно, не была закрыта, и лишь только Виктор ступил в комнату, как девушка повисла у него на шее, осыпав его поцелуями. Видя, что ему не удастся высвободиться из её объятий, он взял Инну на руки, ногой захлопнул дверь и перенёс девушку на кровать в глубь номера.

Освободившись, она тихо говорила:

— Господи! Я целый год ждала этого: обнять тебя, поцеловать, почувствовать тебя всем телом! И если бы я не приехала, мы бы не увиделись.