Сергей Ведерников - Пятицарствие Авесты

Политеизм никогда не способствовал монархии, и лишь возникновение христианства, а в общем плане — монотеизма привело в итоге к монархическому общественному устройству. Христианство, проповедуя строгую иерархию в своей мифологии, единственный непререкаемый авторитет в своей основе, давало повод для реализации индивидуализма в человеческом обществе до абсолютного предела, что и привело к повсеместному становлению абсолютизма в государственном устройстве. Падение монархий, впрочем, не привело к исчезновению индивидуализма, и он остался главной чертой общественной жизни. Так что ваши попытки борьбы с ним просто бесполезны.

— И, как я понимаю, это значит: пусть живут и здравствуют убийцы, насильники, грабители, воры, взяточники и прочая, в том числе и ницшеанствующая, социальная мразь? Да у тебя, я вижу, целая философская система, не противно жить с такой мерзостью в душе? Нет лишь одного — порядочности, а человек непорядочный — это дерьмо. Однако нам пора расставаться.

Виктор взял свитер, висевший на спинке дивана, и начал заворачивать в него ствол пистолета, заметив, что в лице противника мелькнул страх.

— Что вы собираетесь делать? — торопливо сказал тот. — Учтите, вам не удастся уйти от ответственности! Возможно, сюда уже спешат мои люди: я должен был позвонить своему шофёру.

Заворачивая пистолет, чтобы заглушить звук выстрела, и вынужденный следить за пленником, Виктор не услышал, как открылась входная дверь в квартиру и в комнату вошла Светлана. Оглянувшись, он вздрогнул; оторопел и пленник, всё так же сидя в кресле.

— Света?! — воскликнул Виктор изумлённо.

— Ты?! — одновременно выдохнул пленник.

— Родной мой! — обратилась она к Виктору. — Зачем ты здесь?!

— Он убил Колычева, моего друга. Но как ты догадалась?.. — спросил было, но понял, что вопрос был неправильный и поправился: — Как я понимаю, это твой бывший муж?

— Я просто её муж, и не бывший, а настоящий, — отвечал пленник.

— Павел, ты уже не раз слышал, что я ушла от тебя, что люблю другого, что подала на развод. И просила тебя не приближаться ко мне, — говорила она, видя, что тот встал с кресла и направляется к ней. — А теперь, в дополнение к тем махинациям, к которым причастен, ты стал ещё и убийцей?!

— А ну-ка сесть! — твёрдо сказал Виктор, вытряхнув пистолет из свитера.

Тот нехотя вернулся в кресло.

— Пойдём отсюда, пожалуйста! — просила умоляюще Светлана. — Не пачкай себя этой кровью!.. Не оставляй меня сейчас, когда нам так хорошо!

— Так это ты — друг Колычева, это тебя чуть не убили наши ребята? — проговорил Павел. — Жаль, что не убили! — продолжал он, понимая, что ему уже ничего не грозит.

Светлана, вздрогнув, резко обернулась к нему.

— Вот как?! Значит, ты причастен к тому, что Виктор чуть не погиб?! Я уже предупреждала тебя, а теперь говорю окончательно: если ты не оставишь нас в покое, передам материалы о твоих махинациях, которые у меня есть, куда следует. Я уж не говорю, что их уже получил мой отец. Учти это!

— Так ты меня предаёшь?!

— Ты столько раз меня предавал, что мой уход от тебя даже не месть уже, а тем более не предательство.

— Пойдём, мой родной! — обращалась она к Виктору. — Он больше не сделает нам вреда.

Они благополучно вышли из дома, и он покорно следовал за любимой, которая вела его совсем не в ту сторону, куда ему было нужно; однако вскоре понял, куда они шли: за углом дома стояла машина Михаила.

— Поедем домой, — говорила она, намереваясь сесть.

— Зачем, Света?! — запротестовал Виктор. — Отпусти Михаила, у меня здесь своя машина.

— Ну хорошо, поедем на ней, — согласилась она и попрощалась с Михаилом, поблагодарив его за что-то.

Она отошла в сторону, а Виктор, протянув пакет Михаилу, сказал ему, дав знак молчать:

— Возьми, пожалуйста, мои вещи до завтра.

Попрощавшись, он взял под руку Светлану и повёл её к стоянке своей машины. Она молчала всю дорогу, а войдя в квартиру и раздевшись, упала в постель и безудержно разрыдалась, словно ребёнок, не говоря ни слова.

Виктор, не зная, что предпринять, лишь потерянно стоял около кровати, пока не решился, присев рядом, дотронуться до неё.

— Света, любимая, успокойся! — нежно гладил он её по голове. — Ну ударь меня, если хочешь, только не плачь!

Продолжая всхлипывать, она села на постели и, обняв, прильнула к нему.

— Как ты мог?! — говорила негромко. — Как ты мог бросить меня?! — Неужели ты не думал, что, идя к нему, ты уходишь от меня? Тебя бы посадили! А как же я?! Я уже не смогу жить без тебя!

Она снова заплакала, а Виктор подумал о том, насколько безвыходной была ситуация, в которой он оказался полчаса назад.

— Ну всё! — говорил он. — Прости! Прости меня! — хотя и сам толком не понимал — за что.

Наконец успокоившись и прижавшись к его груди, Светлана сказала:

— Если бы не Михаил, мы бы потеряли друг друга.

— Михаил?! — спросил он удивлённо.

— Тебя долго не было, и я решила позвонить ему. Он удивился тоже и обещал что-нибудь выяснить. Через минуту позвонил мне и сказал, что, очевидно, ты отправился к Павлу. Я очень испугалась, абсолютно не понимая почему, и попросила его приехать за мной. Но, оказывается, он был уже в машине около дома.

Светлана помолчала, потом продолжала:

— Мне пришла в голову мысль, что ты ревнуешь меня, но я тут же поняла, что это просто невозможно, зная, как мы любим друг друга. Михаил тоже не мог сказать мне ничего толкового.

— Павел всё же любит тебя, раз не оставляет в покое, — сказал Виктор спокойно.

— Мне это неприятно, ты знаешь. Он звонил мне, даже приходил на работу в поликлинику.

— Он не сможет обидеть тебя?

— Он не посмеет! — твёрдо сказала она. — Всего лишь однажды он поднял на меня руку, но я так посмотрела на него, что больше он не пытался сделать что-нибудь подобное.

— А что за махинации, о которых ты говорила?

Это аферы с бюджетными средствами, и я сняла несколько копий с документов, когда он стал угрожать нам.

— Сейчас все этим занимаются, вряд ли это опасно для него.

— Я не собираюсь их никому передавать, но могу отправить отцу — это будет гарантией нашей безопасности.

Обнимая её, Виктор прислонился виском к её виску, как это делал раньше со своими детьми, когда они были больны или им отчего-то было плохо, стараясь тем самым помочь унять боль, в крайнем случае уменьшить её. Он знал, что это помогало, больше того, чувствовал, что сам воспринимает эту боль, что она переходит к нему. Прижимаясь плотно своим виском к её голове, он искал точку контакта, и Светлана вдруг притихла и задышала ровно, словно успокаиваясь, а спустя некоторое время тихо засмеялась, сказав:

— А ты, оказывается, медиум. Мне и правда стало легче, но всё равно нам надо выпить — я изнервничалась.