Игорь Шенфельд - Исход

Чтобы попасть в курьеры, недостаточно было пойти к блатным и сказать: «Пошлите меня, уважаемые, я честный, все донесу зернышко к зернышку!». Урки выбирали «курьеров» сами, потому что отвечали за них потом головой: не явится «курьер» по адресу — не жить и блатному: правила были жесткие. Поэтому готовились «курьеры» в побег и экипировались как в полярную экспедицию: с теплой одеждой, консервами, спичками, компасом и ножом; перед побегом «курьеров» даже откармливали по возможности, чтобы сильный были. Так про них говорили, во всяком случае. Живых свидетелей, чтобы подтвердить или опровергнуть все это в лагере не было, как не бывает свидетелей, вернувшихся с того света.

Осмотревшись и поняв как эта схема функционирует, задумал и Николай попасть в курьеры, и все свое поведение стал выстраивать так, чтобы в нем заприметили «праведника» и упорного вола, враждебного режиму, в одном лице. Нужно было ждать. Ждать, но и готовить почву, рыть подкоп со своего конца: контактировать с уголовниками, но не воровать для них золото ни в коем случае, оставаясь «честным» в их глазах, держаться независимо, но не вызывающе, не лезть в «шестерки», но и найти при этом правильные блатные уши, которым доверить свою историю, свою жгучую жажду мести, свое желание уйти отсюда. Доверить не перегибая, но и достаточно убедительно, чтобы дошла эта история по назначению и запомнилась тому кто решает: ага, есть такой Коля Хрен, крепкий, честный мужик, которому свобода нужна как воздух, который чужого не берет, но и свое не отдаст, который урок не боится, но и морду не воротит, уважает: подходящий курьер.

И Николай ждал. Шанс мог быть только один, и его требовалось дождаться. Дождаться или сдохнуть. Третьего было здесь не дано.

И тут прибыла партия новых зеков, среди которых был Вальтер Бауэр. В силу ротации живой силы, которая происходит в каждом бараке постоянно, Вальтер оказался на соседних Николаю нарах. В скором времени Николай взял над Вальтером покровительство. Николаю очень понравился этот вежливый немецкий пацанчик, растерянный и несчастный, но все равно постоянно встопорщенный, как воробышек, в защиту справедливости в целом и собственного достоинства в частности. Он все еще, даже здесь уже, на руднике, на зоне стремился доказать каждому — от конвоиров до уголовников — что его привезли сюда по ошибке. Однако, на зоне собственного достоинства не бывает, люди с достоинством тут долго не живут. На зоне вообще редко живут долго, но люди с достоинством погибают первыми. Вальтер говорил по-русски со смешным акцентом и постоянно кидался в защиту правды, которой в ГУЛАГе нет и быть не может по определению. Но Вальтер этого еще не усвоил, и был поэтому обречен. «Это нэпрафилно!», — говорил он тут и там, и постоянно получал по зубам, или ногами по ребрам. Было только вопросом времени — когда его прирежут блатные, или пристрелит охрана. Николай отлично понимал, что если Вальтер не прекратит искать правду и постоянно доказывать свое на каждом углу, то он — не жилец. На зоне каждый человек есть сам себе зверь, живущий одной только задачей: выжить. А ресурс жизни тут минимальный, жестоко лимитированный и является поэтому предметом смертной конкуренции. Так что доверяться кому-то — это значит выходить на грань этого ресурса, рисковать жизнью; но, с другой стороны, в одиночку выживать трудней, чем группой, стаей, и «профсоюз» блатных это наглядно демонстрировал. Поэтому полных одиночек, не имеющих корешей, среди зеков тоже почти не водилось; разных социальных конфигураций малые союзы и товарищества складывались медленно, с оглядкой, но постоянно и неизбежно. Николай долго, не доверяясь никому, балансировал в лагере между независимостью и контактностью, между доброжелательностью и готовностью яростно защищаться зубами и когтями от любых посягательств на себя, на свое право выживания.

С появлением Вальтера все изменилось. К Вальтеру Николай проникся симпатией и доверием с самого начала, с первого дня: за прямоту, за детскую наивную доверчивость, за беззлобность, за честность, доходящую здесь, в условиях лагеря до абсурда; и еще — за веру в существование хороших людей и в правду, которой хотя и нет на белом свете, но вера в которую человека украшает, делает другим, более высокого, светлого сорта. Оба они — и Вальтер и Николай — были из крестьян и из «врагов», и это тоже сближало их психологически, как и возраст: они были одногодками. И еще: чем-то этот Вальтер очень уж напоминал Коле брата Виктора — самого младшего из троих старших братьев: тот был тоже вечно за справедливость — что в работе, когда ему давали задание чуть поменьше других и он протестовал; что за столом, когда ему, младшенькому (Коля не в счет, он был «случайный» ребенок в семье — на семь лет моложе Виктора и всеобщий любимец и баловень) мать подсовывала Вите кусок побольше: чтоб рос быстрей (Витя был маленький ростом и так и не вырос: остался коренастеньким, метр шестьдесят три).

Поэтому Николай, который свое место в лагерной иерархии уже нашел, решил взять Вальтера под свое крыло, помочь ему научиться выживать здесь, на руднике. Вальтер с благодарностью принял товарищество Николая: уж очень ему было одиноко и страшно на руднике, особенно поначалу.

Уже очень скоро Николай узнал о страстном стремлении Вальтера как можно скорей выбраться отсюда и найти своих: этим он жил, это было самое главное для него. На этом Николай и построил свое воспитание, направленное прежде всего на укрощение в Вальтере проклятого его правдоискательства, с которым выжить на зоне было невозможно.

Прежде всего Николай сообщил Вальтеру, что имеет точно такую же цель: выжить и вырваться отсюда, причем именно в этой последовательности: сначала выжить, а потом сбежать. «А сбежать отсюда — реально, — намекнул Николай, — но для этого надо здесь «вписаться»: сначала стать как все, а потом уже аккуратно выпятиться. Иначе выйти отсюда шансов нет. Если ты не урка, то все пути тут ведут только к «Кремлевской стене. Десять лет рудников не выдержал еще ни один зек».

Воспитание Николая подействовало: Вальтер стал его слушаться и подчиняться. Шаг за шагом Николай посвящал Вальтера в правила лагерного выживания: как вести себя с охраной, как разговаривать с блатными, как общаться с бригадирами, с кем быть начеку, как правильно, рационально спать, чтобы экономить силы, правильно распределять хлеб на день, правильно запаковывать ноги, чтобы не обмерзли; пальцы можно время от времени во рту отогревать, объяснял Николай, а если ноги отмерзнут — все, конец: гангренных хирургов на руднике нет, хирурги тут всё больше стреляющие, лагерной охраной называются, лечат от всей жизни целиком и сразу.