Виталий Павлов - Герцеговина Флор

— Иван! Ваня! — донесся до него голос Василисы.

В этот момент запас прочности у ведра закончился, и Ваня оказался на полу, а вокруг зеленые куски пластмассы — все, что от ведра осталось.

— Здесь я! Здесь! — закричал Иван. — Где?

- Да в чулане, сижу, как Буратино.

Василиса верхом на стуле к лестнице прискакала. Вон дверь в чулан, в конце лестницы. Но на стуле туда не допрыгаешь.

— Ваня, ты там что ли?

- Да здесь, здесь, открывай!

Легко сказать, а как? Пришлось Василисе вновь к силе не физической прибегнуть. Сосредоточилась, брони на переносице свела. Благо засов хорошо смазан был.

— Пошел, пошел, голубчик, — прошептала Василиса.

Массивный засов нехотя пополз. Сначала рывками, а потом заскользил плавно. Еще мгновение — и дверь открылась, а Василиса голову на грудь уронила. Совсем сил не осталось. Иван сбежал по лестнице и бросился помогать сестре. Да, силушка у тетки есть, на руках у племянницы две полосы от ремня остались, но переживать по этому поводу некогда.

- Бежим! — сказала Василиса.

- Куда бежим? А поесть?

Вот мужчины, только из заточения вызволили, он сразу о еде!

- Потом поедим! — сказала Василиса. — Хоть и без сил, а скорее из избы бежать.

Не дай Бог, чтобы на нее никакой шальной ремень или шарф не набросился. Кто знает, что тетя еще придумала.

Вот они на воле, но идти куда? Даже камня нет, где, как в телеигре, три варианта ответа. Самой все решать надо, у брата только еда на уме Василиса глаза закрыла, сосредоточилась. Может, как птица решила взлететь, а может, к сердцу прислушалась, что подскажет. Постояла так немного, потом повернулась резко и зашагала в сторону совершенно противоположную той, куда доктор Сатера направился. Вот такие дела…

Тем временем доктор Сатера в деревню спустился. Это даже не деревня, а городок небольшой вроде. Тут тебе и магазины, и кинотеатр, и улицы в асфальт закатаны. Идет мимо дворов, оглядывает все, не оглядывается. А с другой стороны все равно деревня деревней! У дорожной обочины козы ходят, траву щиплют. У калиток бабки сидят, семечки лузгают, разговоры разговаривают.

- А вот помню, было в тринадцатом году, снег выпал еще до Спаса яблочного.

- Ну да? Это как же ты помнишь?

- Вот те и ну да. Просыпаемся, а все вокруг белым- бело…

Доктор остановился, шляпу долой, чуть не в пояс кланяется:

- Здрасте, мамаши… Побольше вам хлеба да каши!

- Спасибо тебе…

Доктор сначала издалека взял, мол, как живете, как урожай, как зимовать будете. Терпеливо ответы на все вопросы выслушал и даже паузу сделал перед тем как о главном спросить.

- А скажите, это правда, что у вас в деревне все кузнецы?

- А кто знает, может, и правда… Куют чего-то…

И на том спасибо, хотя, по чести сказать, ответ мутный какой-то. Ученый опять чуть не в пояс поклонился, потом шляпу на голову — и шагать. Туда, по дороге, где площадь и где памятник стоит не пойми кому. Дошел. Правда — площадь. Оазис цивилизации и культуры. Телефон, телеграф, автостанция, сельсовет и… Правильно, парикмахерская. У дверей мужик сидит в кресле-качалке. Крупный, упитанный. Кулаки что те кувалды. На нем передник кожаный, джинсы и нарукавники. Вот и пойми кто: может, кузнец, может, парикмахер. А может быть, и бухгалтер. Тут же витрина маленькая. В ней фотографии. В бухгалтерии такого не бывает. Молодые люди в полупрофиль, так, чтобы линия стрижки была вид- ма, девушки коротко стриженные, почти под ноль, и С длинными волосами, когда-то это называлось «под Колдунью». Да и сама основоположница этого стиля — Марина Влади в роли Колдуньи присутствовала в этой витрине. Впрочем, компанию ей составляла еще одна звезда кино — Кларк Гейбл в роли капитана Батлера. Под его фотографией была надпись, снимающая все вопросы о том, куда попал доктор Сатера. Она гласила:

«Ты сядешь в наше кресло обычным человеком, а встанешь звездой кино»

Ниже было дописано красным фломастером и от руки:

"Цены договорные".

Июльский зной плавил камни мостовой, зудели огромные мухи, поэтому прохладный зал парикмахерской выглядел столь привлекательным. К тому же доктор Сатера не брился уже дня три. Он засунул голову внутрь — никого, огляделся по сторонам — вообще никого, кроме этого бугая в нарукавниках. Видимо, обитатели этого населенного пункта либо не спешили становиться звездами кино, либо давно ими стали.

- Э… Простите, — доктор обратился к кузнецу в нарукавниках. Ответа не последовало, тот был увлечен чтением газеты.

Сатера вежливо откашлялся:

- Простите, вы не могли бы сказать…

- Видал, что происходит! — вдруг воскликнул бухгалтер в кожаном фартуке.

- Что? — откликнулся доктор с преувеличенным интересом.

- Да уж, случилось! Случилось! — громила потряс газетой в воздухе. — Человека в космос запустили!

- Какого человека?!

- Космонавта первого!

- Космонавта? — доктор даже слегка опешил. — Но об этом писали газеты тридцать пять лет назад!

- Вот как! Но я тогда еще читать не умел! — радостно воскликнул громила. — Вот это новость! Обязательно расскажу матери.

- Простите, — начал ученый после небольшой паузы. — А бритвы у вас такие же свежие, как новости?

- Бритвы у нас подходящие, шею быку с одного взмаха перерезают… Вы что, побриться желаете?

Доктор неуверенно кивнул. Такая у него была судьба — рисковать.

Поначалу ничего страшного не происходило. Доктора усадили в кресло, очень похожее на настоящее, обернули простыней, как и положено в таких случаях, сунули за воротник салфетку и задрали вверх подбородок. Более того, громила даже надел на себя халат, который, судя по всему, совсем еще недавно был белым. Дальше — тоже все, как обычно: помазок утонул в пене, потом эта пена оказалась на щеках и подбородке доктора, а цирюльник взял опасную бритву и начал точить ее о ремень.

- Простите, а вы случайно не кузнец? — задал совершенно идиотский вопрос доктор Сатера.

- Могу и кузнецом… — ответ был вполне адекватным.

— А коня можете подковать?

- Могу и коня…

Цирюльник ухватил доктора за нос и замер в нерешительности. Казалось, он думал, откуда начать процесс. Доктор воспользовался паузой и задал еще один вопрос:

- А коня у вас, случайно, нет на продажу?

— Коня? тут рука с бритвой зависла над шеей Доктора. — А на кой вам конь? — и рука с бритвой двинулась к шее Сатеры.

Со стороны все это выглядело довольно страшно, но цирюльник оказался мастером своего дела. Бритва скользила плавно и бесшумно, движения парикмахера были выверены и точны. Доктор чувствовал, как кожа, освободившаяся от трехдневной щетины, начинала дышать. Он даже пожалел, что в последние годы бритье в парикмахерских оказалось под запретом. Что поделаешь, СПИД. Но в такой глуши он был не страшен. Сюда-то и газеты добираются с тридцатилетним опозданием. Экологический заповедник.