Акрам Айлисли - Каменные сны

Садай знал эту церковь с детства. Там жило огромное множество голубей, и потому ее второе название в народе было «Голубиный базар». Когда они вошли в церковь, голубей там не было — разлетелись голуби по садам и пашням, где было в изобилии зерна и воды. И потому сейчас в высоких толстых стенах церкви царила особая, не имеющая ничего общего с реальным миром атмосфера — особый мир тишины и безмолвия, мир без людей и вне времени.

Даже воздух внутри церкви был каким-то неземным — не мирским, нездешним. И длинные прямоугольные лучи света, падавшие из четырех узких окон на куполах, словно были не светом Айлиса — он, казалось, исходил из каких-то далеких и неведомых миров. Даже свет, просачивающийся из недавно образовавшейся чуть ниже купола трещины, создавал внутри церкви мистическое ощущение потустороннего мира.

С детских лет часто снились Садаю каменные ступени, идущие от русла реки вверх к церкви, снилась вымощенная камнем площадка под этими ступеньками и сбегающая оттуда вниз к крутому берегу реки такая же мощенная камнем узкая улочка. Однако в тот день, когда они с доктором Абасалиевым возвращались из неудавшегося путешествия, Садаю казалось, что и эту церковь, и ведущие к ней каменные дорожки, и ее каменные стены, и эту странную, древнюю, одну-единственную во всем Вурагырде улицу он видит первый раз в жизни. Нечто похожее на сон или сказку было в увиденном тогда Садаем пейзаже дальнего айлисского квартала Вурагырд, а известный в Айлисе Песмис (пессимист) Гулу, который расхаживал у ворот своего дома и громко разговаривал сам с собой, лишь усиливал в душе мистическое настроение, соответствующее этому пейзажу.

Гулу нисколько не изменился. Когда у него начинался приступ, он всегда выходил из дома, крутился перед воротами и целыми днями с утра до вечера с пеной у рта громко и безостановочно разговаривал сам с собой. Мол, кто-то каждый день подсыпает яд в арык, текущий именно в его двор. Этих-то «вредителей» Гулу и осыпал отборной бранью. Он насылал страшные проклятия на головы ребятишек, бросавших камни в его двор, лазающих к нему на крышу. Грозил издали молодым людям, которые якобы давно и страстно хотят соблазнить его горбатую жену и состарившихся больных дочерей…

Доктор Абасалиев достал из кармана банкноту и сунул в карман Гулу. Тот замолчал и долго с удивлением смотрел на доктора Абасалиева.

— Что, Гулу, не узнал меня? — спросил доктор.

Песмис Гулу немного призадумался, потом вдруг хлопнул доктора по плечу и сказал:

— Ты же Зульфи, разве не так? А спутника твоего я сразу узнал. Еще мальчиком он каждый день болтался тут без дела. — Гулу сильно потряс доктора за плечо. — Слушай, Зульфи, а ты как оказался здесь?

— Да вот, пришел посмотреть, как ты тут разбираешься со своими джиннами, — ответил доктор Абасалиев, осторожно подмигнув Садаю. — Ну, Песмис, что они тебе опять нашептывают? Они приходят только по ночам или мучают тебя и днем?

— Тоже мне, нашел о чем говорить! — возмутился Гулу. — А еще доктором считаешь себя.

— Так, значит, с джиннами ты покончил? А посеял что-нибудь в этом году у себя во дворе?

— Конечно, посеял, отчего не посеять! — громко заявил Песмис Гулу, но тут же переменил разговор. — Да разве эти подлецы дадут собрать что-нибудь от посеянного?

— А говоришь, джинны от тебя отстали.

— Как же, отстанут они! Все, кто живут здесь, во сто раз страшней джиннов. — Песмис Гулу пинком открыл ворота. — Вот, полюбуйся сам. Видишь, эти негодяи подсыпали мне в воду отравы — и все мои деревья начали высыхать.

Садай заглянул во двор: деревья в основном абрикосовые, несколько яблонь, груш, фундука и персиков. К черешне была привязана коза, вымя которой свисало ниже колен. Между кустов барбариса, растущих у стены, копалось несколько кур с цыплятами. Во дворе ничего не было посеяно. Впрочем, и ни одно из деревьев тоже не было похоже на сохнущее.

— Ты же знаешь, юноша, это старый псих. — Доктор Абасалиев сказал это, когда они отошли от ворот Гулу. Идя вниз по мощеной улочке и не отрывая глаз от окружающих домов, он начал рассказывать Садаю совершенно неожиданную, страшную и странную историю.

— Я расскажу тебе кое-что, юноша, только боюсь, что ты и меня сочтешь психом. Здесь, в Айлисе, действительно много джиннов. Под джиннами сейчас я имею в виду духов. Ты знаешь, в чьем доме живет Гулу? Жил здесь когда-то армянин, косой каменотес по имени Минас. И предки его еще с древности были каменотесами. Камни многих церквей — работа предков Минаса. И Минас с самого рождения работал с камнем: изготавливал надгробья, ступки, мельничные жернова и многое разное… Дед этого психа Гулу — Абдулла был таким же бездельником и балбесом, как и его внук. Подрабатывал на базаре носильщиком, таскал из ручья воду в чайхану, зарабатывал какие-то жалкие гроши, тем и пробавлялся. И надо же такому случиться, что, когда Адиф-бей приказал истребить армян в Айлисе, этот шакал Абдулла вдруг расхрабрился. Побежал домой, схватил топор и бросился в дом Минаса. Минас спокойно сидел и обрабатывал камень. Этот пройдоха Абдулла набросился на него с топором и отрубил голову, а потом не пощадил ни жены, ни детей бедняги. Так будь добр, скажи ты мне на милость, разве может теперь этот Гулу спокойно жить в доме Минаса? Не может, Богом клянусь! Дух истерзанного Минаса никогда не даст ему покоя. Бог не настолько забывчив, чтобы простить такую чудовищную подлость.

Мистический пейзаж Вурагырда, видимо, сильно подействовал тогда и на доктора Абасалиева. Он часто останавливался, разглядывая под ногами отшлифованные тысячелетиями речные камни, которыми была вымощена улица. С бесконечным удивлением разглядывал разрушенные и рушащиеся старые дома, не мог оторвать глаз от дворов и деревьев. И быть может, именно в тот день, после разговора с Песмисом Гулу, он с подлинным пристрастием психолога решил исследовать и обосновать внезапно поселившиеся в собственном сознании спорные мысли.

— В каждой айлисской семье, — раздраженно начал он каким-то странноватым голосом, — захватившей армянский дом, есть психические больные: это я тебе как врач говорю. Видел ли ты хоть раз в каком-нибудь из этих домов покой? Давай пересчитаем все дома ниже Вурагырда, если ты в этом сомневаешься. Начнем вот с дома Мырыг Музаффара [14] Некоторые имена реальных людей изменены из этических соображений. — Прим. автора. , стоящего рядом с Каменной церковью. Ни сам он, ни его жена психическими отклонениями не отличались. Потому что дома, в которых они родились и выросли, не были захвачены во время погромов. А вот смотри, какие дети у них: все психически больные. Причем классической формой шизофрении. Я в свое время у себя в больнице лечил двух дочерей Музаффара. И лечил как надо. Сейчас ты можешь встретить этих девушек на улице, у родника. У них вид больных овец. Ни с кем не здороваются, ни с кем не разговаривают. Потому что эта болезнь неизлечима.