Эндрю Крами - Пфитц

Мы все поднимаемся и поднимаемся.

ГРАФ. Наконец-то! В темноте проглядывают некие формы.

ПФИТЦ. Мы достигли края Вселенной!

Далее мы продвигаемся прямо сквозь величественный механизм, состоящий из шестерен, балансиров и рычагов, слишком огромный, чтобы окинуть его взором, слишком сложный, чтобы объять его разумом. Все это хозяйство двигается очень медленно и со скрипом. Впечатление такое, будто мы попали внутрь непомерно большого будильника. Когда мы наконец проходим его насквозь, нашим глазам открывается новое чудо.

ГРАФ. Что за круги окружают нас теперь?

ПФИТЦ. Стеллажи огромной Библиотеки. Надо думать, это и есть положенный нам Рай.

ГРАФ. Я вижу истории своих пращуров, ставшие доступными для восприятия, для прочтения. Огромные фолианты перекладываются с места на место, мысли перемещаются и корректируются. Эта Библиотека есть конечная цель всех наших странствий. Давайте останемся здесь навсегда, будем читать и копировать биографии моих благородных предков, писать и редактировать историю нашего великолепного путешествия.

Мы идем вдоль огромных стеллажей, на которых получила свое выражение каждая мыслимая мысль, каждое движение души. Думать или чувствовать — здесь это дело твоего выбора.

Библиотека имеет коническую форму; где-то там, на непостижимо огромной высоте, ее галереи сходятся к ослепительно сияющей точке. Мы поднимаемся, круг за кругом. Неожиданно из-за стеллажей появляется зловещая фигура.

КАРТОГРАФ. Вайсблатт?

ГРАФ. Боже мой, это Спонтини! Неужели он решил убить меня вторично?

Пфитц становится между графом и приближающимся Спонтини.

ПФИТЦ. Черт с ним, что никто из нас не существует, все равно я не дам тебе меня убить!

Спонтини презрительно отшвыривает Пфитца к ограждающим галерею перилам, затем поднимает его с явным намерением сбросить вниз.

ГРАФ. Пощади его!

Гремит выстрел. Спонтини роняет Пфитца на пол, а следом падает и сам; на его груди расползается кровавое пятно.

ПФИТЦ. Такому удачному спасению мог бы позавидовать и мой папаша.

Появляется еще один человек, в его руке пистолет.

ЛЕОПОЛЬД. Я был один из тех, кто создавал тебя, Спонтини, и теперь я завершу твою историю.

СПОНТИНИ. Переписать меня? Ты не получишь такого удовольствия.

Спонтини встает, зажимая рану рукой, и бросается через перила. Его тело рассекает пустоту не бесшумно, как можно бы того ожидать, но с оглушительным грохотом.

Льющийся сверху свет становится еще ярче. Мы поднимаем головы и видим сияющую фигуру, имя которой Эстрелла.

ХОР ЧИТАТЕЛЕЙ.

АНГЕЛ ( в прошлом жена Спонтини ). О, сладостный покой!

ВТОРОЙ АНГЕЛ ( в прошлом фрау Луппен ). Да помогите же мне наконец подняться. Я хочу найти своего мужа. Пошли, Флусси.

— Ну а как же там с нашим Автором?

Теперь я вижу, что никакого Автора нет, — или, вернее, Авторов много, бесконечно много, и наша история не одна, а множество историй, а сами мы — измышления, чья видимая сложность и многозначительность возникает из наипростейших вещей, имеет более чем скромное происхождение. Мы — мимолетная мысль в некоем мозгу, жест, вряд ли достойный толкования.

КАРТОГРАФ. Должен ли я расстаться с этим видением?

ЛЕОПОЛЬД Только если вы хотите вернуться и жить среди людей.

КАРТОГРАФ. Трудный выбор.

ХОР ЛОГИКО-ФИЛОСОФИЧЕСКИЙ.

Перечень ошибок печатного оригинала, замеченных и исправленных верстальщиком электронной версии

Стр. 46: Облегченная улыбка, появившаяся на лице [жизнеописательницы выражала] => жизнеописательницы, выражала ее признательность за предложенную помощь лучше всяких слов.

Стр. 79: Придя на работу (в Картографическом отделе тоже не было еще [не] => ни души), Шенк сел за свой стол и вынул из ящика оставшуюся со вчерашнего дня булочку.

Стр. 109: После ухода [коллеги, Шенк] => коллеги Шенк попробовал встать с кровати, однако примчавшаяся на совсем вроде бы неслышный шум фрау Луппен в корне пресекла его намерение.

Стр. 166: Шенк вежливо отказался, поднялся к себе, зажег лампу, сел за столик, давший миру Пфитца — Пфитца-самозванца, не связанного никаким родством с корявым пятном на составленной покойным герром Бальтусом карте, тем более — со Спонтини, чья фамилия была написана [рядом этим] => рядом c этим пятном, а затем стерта.

Стр. 224: В то, иное время (время, о котором некоторые из нас все еще стремятся написать, однако теперь страсть их питается одной лишь ностальгией) было ощущение [(иллюзорное) что] => (иллюзорное), что слова, нами порождаемые, излучаются из единой точки, центра, правильным пучком, словно проецируемые через линзу.

Отсылка к строчкам из «Охоты на Снарка» Л. Кэрролла: «Но одно непременно имейте в виду: / Не нарушить симметрию в целом» (Вопль 5, перевод Г. Кружкова).

По средневековым представлениям гуморы — «жизненные соки» (кровь, флегия, желчь, черная желчь), взаимодействие которых определяет всю жизнь человека.

Отдаленная аллюзия на строчки из стихотворения Ч. Суинберна «Сад Прозерпины»: «Все, как ни вьются реки, — вольются в океан».