Эльмира Нетесова - Эльмира Нетесова Мгновенья вечности

— Да я б такого по стене размазала! — взвизгнула хозяйка.

— Потому что твой сын Олег! Умный, хороший мальчишка, от того проблем нет. Ты сама их придумала. Сына беречь нужно, пора считаться с ним,— говорила психолог.

— А как жить? На завтра самолет попросит. С него станется, вовсе без тормозов мой малец, все ему мало. Плевать, что на хлеб нету, лишь бы какую-то хренатень купить!

— Компьютер не развлекашка! Только очень серьезные мальчишки работают с ними! — вступился за Олега Яков.

— Когда купишь его, сын уже не будет болтаться на улице. От друзей отойдет. Учиться еще лучше будет.

— А это правда, что на нем мужика выбрать можно? — спросила, покраснев, хозяйка, доверчиво глянув на Фаину.

— Конечно! Там выбор большой! — поддержал Яшка.

— Тогда куплю! — согласилась Дуся. За стенкой, в детской комнате, послышался вздох облегченья...

— До свиданья! — прощались с женщиной Фаина и Яков. Они вышли во двор, оглянулись, в освещенном окне увидели обнявшихся мать и сына. Они уже помирились...

Яков вернулся домой, когда Илья Иванович со Степкой только что справились с уроками. Оба устали, но сидели довольные, отдыхали.

— Дед! А кто у нас дома главный? — спросил Степка внезапно.

— Конечно ты!

— А вот и неправда!

— Почему?

— Главного в угол не ставят А меня часто так наказывают. Все! — глянул на Илью Ивановича с обидой.

— Значит, провинился.

— И неправда! Просто свою соседку по парте привел к нам домой, чтоб с ней познакомиться. А когда она ушла, папка меня в угол поставил.

— Ну, конечно, знакомился он с нею! Захожу, а Степка ее целует!—добавил Яшка.

— Ну и что? — глянул Илья Иванович на сына.

— Как это что? Не рановато ли?

— Тогда тебя в детстве из угла выпускать не стоило. Всех девчонок в дом приводил. Сам в пятом классе учился, а приволок из восьмого. Она тебе с уроками помогала? — рассмеялся Илья Иванович, Яшка сконфужено покраснел.

— Выходит, мы с тобой вовсе похожие,— оглянулся Степка на отца и добавил:

— А я твой пинжак надевал сегодня. Знаешь, пока он мне большой. Но в нем я вовсе как ты. Наверно, когда большим сделаюсь, тоже в мильцанеры пойду! Тогда сам начну в угол ставить...

— Кого? — удивился Яшка.

— Ну, мало ли! Вот сегодня шел из школы, а навстречу пьяный дяхон. Хотел мимо пройти, а он дорогу загородил, хотел поймать. Сам дражнится:

— Легашонок! Лягушонок! — и еще матерными словами обзывался. А за что?

— Ты не обращай внимания. Пьяный человек не знает что делает! Он как больной, с таких спроса нет.

— Этот не больной. Он в меня камни бросал, когда я побежал от него и все кричал:

— Бей проклятых мусоров!

— Он попал в тебя?

— Нет. Но обидно стало. Вот вырасту, сам его поймаю!

— Что с ним сделаешь? — спросил Яшка.

— Морду побью!

— Надо поговорить с Никифором. Это только он мог так отличиться,— сказал Илья Иванович.

— Почему на него подумал? — присел поближе к отцу Яков.

— Его только позавчера из «обезьянника» выпустили. Оштрафовали. В магазине дебош устроил, разборку с Торшиной, та ему отказала дать водку под список. Так он витрину разбил вдребезги. Хотел Валентину измесить, но люди не дали, скрутили и сдали нам. Попросили приехать. Там его Анискин встретил и сразу в камеру определил. Когда протрезвел, прощенье просить стал, на Толяна не подействовало. Он слезам не верит давно. Вот и отсидел с неделю. Понятно, что в памяти отложилось. Теперь всю милицию личными врагами считает. Но на Степке отрываться непорядочно. Надо с Никифором встретиться. Сам с ним поговорю,— пообещал Илья Иванович коротко и слово сдержал.

С Никифором он увиделся на следующий день, когда тот, возвращаясь с работы, шел мимо райотдела.

— Заверни на минуту! — попросил Терехин человека, тот в растерянности остановился:

— Это вы мне? — не поверил в услышанное и огляделся вокруг.

— Да, к тебе обращаюсь.

— На кой предмет? Я тверезый, с работы вертаюсь,— растерялся мужик. Ему очень не хотелось идти в милицию и разговаривать с Терехиным.

— Давайте, проходите смелее, чего мнетесь? — открыл дверь перед мужиком, пропустил вперед и завел в кабинет.

— Никифор, у вас есть дети? — внезапно перешел на вы Илья Иванович.

— А то как же? Целых трое! — похвалился человек.

— Все у них нормально, не обижают вас?

— Еще чего? Да я им головы сверну, коль хвосты на меня поднимут! — хохотнул гулко.

— Ну, а их никто не трогает?

— Кому они нужны? Мои покуда все мелкие, как гниды, только нас с бабой грызут.

— А если б вашего ребенка обидели, что бы было?

— Ну, коли заслужили и получили оплеуху иль подсрачника, что тут скажешь? Еще дома добавил бы!

— А если ни за что, из куража? Тогда как?

— Сыскал бы и ввалил! Наехал бы по полной. Но о чем базар?

— За что моего внука обидел? Мало было обозвать, так еще камнями швырял в мальчишку. Стыдно! Мужчина, а на мальчишке отыгрался. Ребенок при чем?

— Не помню, да и не знаю твоего пацана!

— Вчера это было! Он со школы возвращался, а вы навстречу, пьяный.

— Ну да, вчера получку получил. Конечно, на зуб принял, но немного. Всего сто грамм.

— Я не спрашиваю, сколько выпили, за что внука обидели? — начал терять терпение Терехин.

— А! Так это тот найденыш! Он мне рожи корчил и дразнил. Ему моя харя не по кайфу пришлась. Так мало козлом назвал, еще рога показал, сам знаешь, что это для мужика. Ну, я, конешно, полез в бутылку, чтоб какой-то козий выкидыш в рогоносцы произвел! Если тебе такое покажут, тоже не смолчишь!

— Мог мне сказать или Якову! Зачем же камни в ход пускать или обзывать ребенка матом? Ведь сам отец...

— Мои дети себе не позволят взрослого обидеть. Пусть сам корявый на все места, но за свою детвору никогда не краснел. С детства приучал

к уваженью, а как иначе, все в одном поселке живем. Случается я лажаюсь, но только по бухой. А твой отморозок вон чего отчебучил, клоп сопливый!

— А если б попал в него? Не приведись, окалечил бы? Что тогда?

— Я видел куда кидал, пугал засранца! Если б хотел, поймал бы мигом.

— Понятное дело, что со Степкой сам поговорю. Но, говорю сразу, твои пугалки и матершину он не простит и не забудет. Ребенку можно внушить многое кроме уважения. Оно не с возрастом дается. Его заслужить надо.

— А кто он есть, чтоб я об том думал? Нехай сначала человеком станет! Вот я хочь и выпиваю иногда, а мои дети меня уважают. Знают, что я на Чернобыле был, людей наших спасал от радиации. Мог бы, как другие, сесть на группу, но я работаю, хотя иной раз мне, ох, и нелегко приходится. Но помню, я ликвидатор. Не должон на горле страны болячкой жить. Покуда дышу, хлеб семье своими руками зарабатываю. Когда пойму, что настал мой час, ликвидирую себя, чтоб никого не изводить и не мучить. Коль мужиком народился, надо им оставаться до конца!