М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга четвертая

— Вот, — доктор достала из пузырька две пилюли и налила из графина стакан воды, — примите тонизирующее. После этого возьмите себя в руки и возвращайтесь к работе. Ничего по-настоящему страшного не случилось, просто вам не нравится, когда вами командуют.

Ей не ответили.

— Даже, если вы избавитесь от этого человека, — продолжала доктор Бэнкс, — Форд пришлет другого директора.

Опустевший стакан стукнул о туалетный столик. Ответа не последовало.

— Скажите, вам не стыдно? — поинтересовалась доктор. — Бросили друга в таких обстоятельствах…

— Слушайте, вы, — выговорил коммерсант, — я вас не звал!

— Конечно, — согласилась доктор Бэнкс. — Это выглядело бы совершенно неправдоподобно.

Она покачала головой.

— Устроили спектакль, чтобы не выполнять чужих распоряжений. Не получилось. Кажется, в этот раз придется вам подчиниться.

— Холерический тип! — воскликнул, врываясь без стука, Найтли (он приехал вчера ночным поездом, немедленно после того, как ему телефонировали). — Удивительная организация нервной системы! Реакция происходит быстро, бурно и подчиняет себе весь организм! Ага, доктор, я прав?

Доктор Бэнкс закрыла саквояж.

— Мисс Дэрроу, — сказала она, — вам я посоветую не впадать в панику. Принимая во внимание как характер мистера Саммерса, так и факт присутствия в доме его друга, мистера Найтли, который, как вам известно, профессор химии. Мистер Найтли, хинин — ваша идея? Вам не приходило в голову, что прием этого лекарства в таком количестве может быть опасен?

— Хинин? — удивился профессор. — Причем здесь хинин?

— Про хинин, доктор Бэнкс, — отозвался коммерсант, — знает каждый школьник. Профессор химии здесь не нужен.

— Хинин — ерунда! — отмахнулся профессор. — Какой еще хинин. Но, Джейк, у меня все-таки есть для вас лекарство.

Доктор, уже взявшаяся за дверную ручку, на секунду остановилась.

— Поезжайте, — услышала она, — и как следует надеритесь.

Саммерс сел в кровати.

Д.Э. Саммерс сел в кровати.

— Точно, — сказал он. — Мисс Дэрроу! Куда вы подевали мой костюм?

— Сэр, — сурово сказала та, — разве можно так делать? Вам ведь могло стать плохо с сердцем!

— Мое сердце разбито к чертовой матери. Стоп. Какое сердце? Это вы про хинин, что ли? Даю вам честное слово, что не принимал никакого хинина.

— А что же вы принимали?

— Ничего.

— Но доктор Бэнкс…

— Вашей доктору Бэнкс только коров лечить.

— Не говорите так. Она очень…

— Ну ладно, она все равно дала мне тонизирующее. Мне лучше. Спасибо ей на этом, и куда вы все-таки подевали мой костюм?

— Нет, сэр, я вас никуда не пущу.

— Мисс Дэрроу, если вы не выпустите меня в дверь, я вылезу в окно.

— Я сейчас вызову "Скорую помощь”.

— Не надо, я пошутил.

— Вам нельзя вставать.

— Мне необходимо это сделать.

— Сэр!

— Мисс Дэрроу!

— Потрогайте его лоб, мадам, — сказал Найтли. — Вы увидите, что он в полном порядке. Удивительно, что эта юная особа так резко…

— Она терпеть меня не может, — фыркнул Саммерс. — У нас это взаимно.

Мисс Дэрроу запуталась окончательно.

— Сэр! — вскричала она. — Так вы симулянт или нет?

— Да! — решительно подтвердил Д.Э. Саммерс.

— Он симулянт! — подтвердил профессор.

— Фу, как некрасиво.

— Ужасно. Я больше не буду, мисс Дэрроу, миленькая! А теперь дайте же мне возможность исправить дело!

— Но неужели вы собрались, — экономка чуть не плакала, — напиться?

— Это только так говорят, мисс Дэрроу, не бойтесь. Теперь вот что. Кто бы что у вас ни спросил — вы ничего не знаете. Мы не знаем, что могут предпринять люди Форда. Маллоу я скажу сам.

Экономка полезла в шкаф.

— Вы бы себя слышали, сэр! — оправдывалась она оттуда. — У вас был такой страшный бред! Вы рассказывали о себе такие вещи! Никогда больше так не делайте. Не будете? Саммерс в ужасе вспомнил, что чувствовал себя так паршиво и таким несчастным, что действительно пытался сказать экономке правду о том, кто он, что он и откуда. Из всего этого бессвязного потока чепухи бедная мисс Дэрроу поняла только про покойников, с которыми Д.Э. частенько имел дело в детстве.

— Не буду, — сказал он. — Не буду, мисс Дэрроу.

— Бодаться с Фордом — безнадежное дело, — тихо продолжал Найтли. — Двенадцать миллионов, мой мальчик. То же самое, что голыми руками драться с паровозом Тихоокеанской железнодорожной компании. Я провел анализ. Лак, который, с позволения сказать, разработала "Форд Мотор" — мой лак. Генри Форд — вор.

Д.Э. молча смотрел в расстроенное лицо профессора.

— Почему вы не сказали об этом вчера?

— Вы стали бы горячиться, — пробормотал Найтли. — Зачем? Напиться — лучшее, что вы можете сделать. С удовольствием составлю вам компанию. Если, разумеется, вы не против.

Д.Э. лихорадочно одевался.

— Не против, — сказал он. — Более, чем не против. Надо было подумать об этом сразу. Профессор, помните, помните, вы показали мне тот бар в Детройте?

— Это который, мой мальчик? Мы с вами обошли, гм, довольно много заведений подобного рода.

— Тот, — Саммерс щелкнул помочами и схватил пиджак, — во дворе, под аркой, между аптекой и магазином “Пять и десять”. Недалеко от Бобьен-стрит. Едемте скорее.

— Подождите, но… — Найтли смущенно поправил монокль. — Вы хотите сказать: прямо сейчас?

Два письменных прибора. Два пресс-папье. "Ремингтон". 0138 вышел из бывшего своего кабинета, прижимая подбородком стопку бумаг. Сзади со стуком распахнулась дверь. 0138 вздрогнул, и из середины пачки рассыпались сигаретные карточки. Как назло, с раздевающимися девочками. Когда он нагнулся, бумаги разъехались и на пол шлепнулась пачка иллюстрированных журналов. За журналами вывалилась пепельница. За пазухой отчетливо звякнули спрятанные рюмки. Директор, стоявший тут же, полюбовался на это зрелище и вошел в офис. В свой офис.

— Что это? — послышался его голос. — Почему здесь плитка? Готовите? Я полагаю, можно не интересоваться, помните ли вы, что принимать пищу на рабочем месте запрещено!

Не успел 0138 что-либо ответить, как Клей сделал новое открытие:

— О, а вот это достойно фотографии! Чтобы мистер Форд получил полное представление, о том, как у вас ведутся дела! Кофейная машина Нейпера, господа, не угодно ли?

0138 торопливо сунул вещи на полку чулана, захлопнул дверь и бросился спасать аппарат. Вернувшись, он спрятал его в чулан, находившийся между кабинетами, и сел на табурет: на сочинение рекордов за год ушла вся ночь, а компаньоны не дошли еще даже до середины.

К обеду директор издал удовлетворенный вздох, вытер лоб и обозрел результаты собственного труда: он вбил в стену гвоздь. На гвозде красовалась табличка: “Не оставляйте служащим чаевых, их за это уволят!”. Клей не замечал взглядов механика, который вместе с чаевыми (очень неплохими чаевыми, которые оставляли ему акулы капитала) потерял также возможность присесть, пообедать на рабочем месте, и поговорить.