Дуглас Кеннеди - Карьера

— И я ошибалась. Когда поверила, будто старое удастся вернуть… — Голос её дрожит, глаза застилают слезы: — Как ты мог? Подлец, как ты…

— Я не хотел…

— Да кому какое дело, чего ты хотел?! Сделанного не переделаешь, Нед. Зная, что брак под угрозой, ты всё равно мне изменил! Такое простить невозможно.

Лиззи отирает глаза обратной стороной ладони. Затем берет чемоданы, подходит к выходу, открывает дверь и выставляет сумки в коридор:

— Убирайся немедленно.

— А если я не уйду?

— Тогда адвокат заставит. В судебном порядке. Хочешь неприятной сцены? Могу устроить.

Положение хуже некуда. Сам всё испортил, как ни спорь, как ни упрашивай — не поможет. Встаю и направляюсь к выходу. Рука — на дверной ручке. Поворачиваю её и пытаюсь в последний раз уговорить жену, но меня обрывают на полуслове:

— Мне плевать.

Уходит в спальню, захлопывает дверь. Тишина. И раздается плач.

Подхожу к закрытой комнате. Мягко начинаю:

— Лиззи…

Неожиданно рыдания обрываются:

— Отвали на хрен, чтоб ты сдох!

В полнейшем потрясении обвожу взглядом квартиру. И, как приказано, — ухожу. Медлю на пороге. Значит, вот так завершается женитьба? Закрыть за собой дверь?.. И конец?

Дверная створка закрывается. С глухим стуком.

В кармане — семь долларов и шестьдесят пять центов. Дождь. Не мелкая морось, а чуть ли не тропический ливень. Под струями воды тащу поклажу к Шестой авеню, десять минут кряду стараюсь поймать такси.

Безрезультатно. Смотрю на часы: 8:18. Даже если отправиться с чемоданами на метро, ни за что не успеть в «Пи-Си Солюшенс» к половине девятого. А потому, разыскав телефонную будку, звоню Медузе. Не успеваю предупредить, что опоздаю, как меня перебивают:

— Почему вчера не был на работе?

— Когда я звонил в понедельник, то предупредил вас, что могу задержаться в Хартфорде еще на день.

— Нет, ты сообщил, что в понедельник не приедешь. А я сказал: не придешь во вторник — вычту из зарплаты дневной заработок, а норма на неделю увеличится до восемнадцати продаж. Но разрешения на прогул я не давал!

Стараюсь не выдать раздражения:

— Вероятно, я неверно вас понял, мистер Рубинек. Но, как я уже говорил вам, умер мой близкий друг.

— Твои проблемы. Получил норму в двадцать две продажи. И еще три — если не успеешь к половине девятого. Девять минут, время пошло.

Внезапно слышу, как отвечаю:

— Да пошел ты в жопу, тварь! — Швыряю трубку и думаю: «Ну, вот и уволился».

Наконец-то, высказав жалкому отродью, что о нем думаю, чувствую мимолетную радость. Ликование длится не более наносекунды, после чего вспоминаю: я — бездомный, безработный, а все мои сбережения составляют семь долларов сорок центов.

Рассматриваю немногие из имеющихся вариантов. Можно попробовать устроиться в гостиницу, но ни на одной кредитке не хватит средств (а если выписать за номер чек на свое имя, его скомкают и швырнут обратно, как баскетбольный мяч, к тому же возникнет основание для преследования по федеральному законодательству)…

Остается положиться на друзей. Но куда податься? После безумства прошлой ночи не очень-то хотелось возвращаться к Дебби Суарес: мысль о том, что мой звонок воспримут как продолжение романтической влюбленности, ужасала. В конце концов, Дебби — вдова с ребенком. Узнает, что меня бросила Лиззи — сразу нацелится, точно терморакета с системой самонаведения. А сейчас из меня кандидат в мужья — хуже не придумаешь. Одни беды, а уж Дебби-то точно ни в чем не виновата…

Разумеется, оставались Айан и Джина… Вот только я легко мог представить себе, в какое бешенство пришла Джина, когда Лиззи позвонила ей из Лос-Анджелеса и рассказала, как я пару раз осквернил супружеское ложе. Наверняка после того, как Лиззи сообщит о подлинной причине, по которой пришлось расстаться с квартирой, приятели посчитают, что я их использую, если попрошу о ночлеге..

Кто еще? Фил Сирио, конечно же!

Достаю бумажник, чтобы разыскать бумажную салфетку с нацарапанными телефонами, и внезапно натыкаюсь на карточку Джерри Шуберта. Сам попросил звонить («Не пропадай!») и, в отличие от Фила, живет на Манхэттене.

Наверняка выручит бывшего однокашника на несколько дней.

Опускаю в телефон четвертак и лихорадочно набираю рабочий телефон Джерри. Секретарша, подержав меня некоторое время на линии, соединяет с боссом.

— Нед! — в голосе Джерри звучит радость от встречи со старым знакомым. — Ждал твоего звонка. Ты, кажется, на улице сейчас?

— Ну, можно и так сказать…

— Откуда звонишь? Из своего теннисного клуба на Двадцатой Западной стрит?

— Из телефонной будки на углу Двадцатой и Шестой….

Наверное, голос у меня был слегка потрясенный, потому что Джерри спросил:

— У тебя всё в порядке, Нед?

— Не совсем. Есть кое-какие проблемы.

— А именно?

— Серьезные. Например, неизвестно, где сегодня переночевать…

— Впечатляет. — И со смешком Шуберт добавил: — Только не говори, что жена выгнала!

— Увы, именно это и произошло.

— Слушай, сочувствую….

— Да, не всем же должно везти, — безжизненно ответил я.

— Ну да. Тем более — в браке. Слушай, мне пора на встречу с мистером Би. Давай ко мне в офис, Мэдисон-авеню, пятьсот пять, это между Тридцать третьей и Тридцать четвертой. Там и обсудим положение, договорились?

Потоки дождя не ослабевали. На Шестой авеню — ни одного такси. По какой бы кредитке я ни пытался получить деньги, всякий раз банкоматы выдавали одну и ту же надпись: «НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ».

А потому я поволок поклажу в глубины метро, купил жетон и протиснулся в плотно набитый вагон, отправлявшийся в город.

Офисы корпорации «Баллентайн Индастриз» располагались в элегантном небоскребе, выстроенном в пятидесятых, — одном из самодовольных, вертикальных свидетельств послевоенной эйфории и уверенности в корпоративном будущем.

Через пару минут показался Джерри — в пальто, с дипломатом в руке.

— Ты похож на промокшую крысу, — с улыбкой заметил приятель. — Тяжелый денек выдался, а?

— Хуже некуда.

— Ну пойдем, — подхватил он один чемодан, — на улице ждет машина.

У обочины стоял припаркованный автомобиль «линкольн таун кар». Шофер в ливрее принял оба чемодана и положил в багажник. Мы устроились на задних сиденьях. Джерри сообщил водителю:

— Сначала остановимся на Вустер-стрит, дом сто пятнадцать. Потом отвезете меня на Бродвей, на перекрестке с Уолл-стрит.

Обернувшись ко мне, Джерри произнес:

— Отправляюсь на встречу с финансовыми воротилами, но по пути завезу тебя к себе домой…

В такси, по дороге к центру, пересказываю все свои злоключения — начиная с того момента, как «Гетц-Браун» продали компанию, и заканчивая разрывом с женой, выставившей меня за дверь. Когда я договорил, Джерри испустил долгий свист: