Адриан Гилл - Поцелуй богов

Любовь — святилище поэзии, ее храм, ее крепость, ее родина. Машина катила к пустому, одинокому городу, и Джон понял: если он не прорвет судьбоносного круга своих трусливых мелких капитуляций, он погибнет как поэт, но что еще хуже — подведет поэзию. И, видимо, навеянная последним вздохом отчаяния, в голове ясно, как горн, прозвучала строка: «Мой грех, моя ошибка, а коль так,//Мое перо иссякло — это верный знак…»

Аэропортам известно, что они являются амфитеатрами чувств, и чтобы пресечь всякие порывы к слезливости и тоске, они изо всех сил будоражат эмоции, а для этого используют всякие формальные трюки, которыми приземляют настроение. Сотрудник зала VIP, проверяя багаж, без умолку болтал, повсюду валялись яркие журналы и жевательная резинка, светились экраны, за которыми требовалось постоянно следить.

— Дорогой, я пошла. Больше не могу тянуть. — Ли повернулась к Хеймду и положила руку ему на плечо. — Вы настоящее сокровище. До следующего раза.

— Рад был услужить. До следующего раза.

— Приглядывайте за ним. Чтобы не сидел в темноте.

— Не беспокойтесь. Счастливого полета. — Не сводя взгляда с Ли, Хеймд отодвинулся в сторону.

— До свидания, Джон.

— До свидания, Ли.

— О, мой красивый мальчик. — Она заключила в ладони его посерьезневшее лицо и поцеловала с нежной страстью. — Красивый мальчик.

— Ты будешь скучать?

— Конечно, буду.

— Я тебя люблю.

— Знаю. — Ли повернулась, надела очки и удалилась в ворота, из которых не было возврата, — походкой звезды в финале кинофильма, к закату, в будущее, скользящей экранной походкой. Ей вслед смотрели двое мужчин, но она не оглянулась.

Но в самых воротах натолкнулась на шумную семью киприотов: мамашу, папашу, детишек, дядюшек — и все с чемоданами, рюкзаками и многочисленными заклеенными скотчем коробками стереосистем. Они говорили разом, размахивали руками, роняли вещи, малыши разбегались в стороны. Весь гогочущий выводок шарил по карманам в поисках билетов и паспортов.

Ли стояла позади, опершись ладонью о бедро. Ее эффектный уход был совершенно испорчен. И она обернулась. Сделала нерешительный шаг, медленно пошла, улыбнулась Джону.

Он стоял перед ней.

— Черт! Не могу. — И снова поцеловала его, но на этот раз с надеждой, обещанием и облегчением. — Черт! Давай слетаем навестим Лео. Хеймд, есть рейс на Ниццу?

— Через двадцать минут, дорогуша.

— У меня нет паспорта, — нелепо возразил Джон.

— В кармане, — перебил его шофер.

Джон полез в карман и в самом деле нащупал твердую корочку.

— На то я и ПЭД, чтобы проворачивать любое дело.

— Ли, что все это значит? Почему мы так поступаем?

— Откуда мне знать? Может, это просто отсрочка. Ничего не могу обещать. Знаю одно: здесь больше, чем где бы то ни было, вещей, которые мне хочется собрать. И еще знаю, что ты такой редкий и такой симпатичный. А поступаю так… черт! Потому что могу. Потому что я — Ли Монтана.

Хеймд закурил маленькую сигару, выставил локоть из окна, занял скоростной ряд и направился на запад. Прекрасный день — стремительные облака, цветы, деревья, овцы, голос Брюса Спрингстина [82] Брюс Спрингстин (р. 1949) — американский эстрадный певец и композитор. из стереоколонок. Он посмотрел в зеркальце на заднее сиденье.

— Естественно. В самую точку. Таких вещей, как счастливые концы, конечно, не бывает. Чтобы все живущие испытывали вечную радость. В детстве это меня ужасно огорчало, потому что казалось каким-то надувательством. Словно бежишь и внезапно останавливаешься. Хорошо бы, чтобы сначала случалось приключение, а потом счастье на целую жизнь. Но жизнь не игра в бридж, где везунчик выигрывает, невезучий проигрывает и плетется восвояси. Можно превратить рассказ в анекдот, потому что так понятнее, но реальная жизнь идет своим чередом. Это лотерея. И одно событие перетекает в другое.

Не исключение и Джон с Ли. У них родился ребенок, дочь. Джон присутствовал при ее появлении на свет в Беверли-Хиллз. Ли хотела назвать ее Антигоной, но Джон, можете себе представить, высказался категорически против. Только не хватало всю жизнь прожить с этим именем. Поэтому они нарекли ее Софраклеей. По голливудским меркам консервативное имечко. Сокращенно выходит Софи. В итоге Джон с Ли оказались не вместе, но и не порознь.

Джон остался в Лондоне и заработал на своем «Я смотрел, как ты спала» кучу денег. Да вы в курсе — эту песенку все помнят. Год продержалась в десятке лучших. Номер один в любой стране, где есть электричество. Ее использовали в кино и коммерческих роликах, не пел только самый ленивый, ее заправили в музыкальные автоматы и караоке, играли на свадьбах и похоронах и в «Пластинках на необитаемом острове» [83] Еженедельная радиопрограмма — интервью с известным деятелем и транслирование выбранных им мелодий. Передается «Радио-4». Имеет название по одному из вопросов интервью: какие пластинки вы бы хотели иметь, оказавшись на необитаемом острове. . Она стала классикой и прославила Джона, насколько это возможно при том, что он оставался анонимом. Кто написал «Я смотрел, как ты спала» — самый каверзный вопрос любой викторины. Так что песня стала еще знаменитее, чем Ли, — ее будут петь не меньше сотни лет. Часть денег Джон потратил на то, чтобы купить книжный магазин. Да, да, можете себе представить? Купил магазин! Открыл букинистическую секцию, каждый день заходит и читает. У него мало друзей, он редко появляется на людях, так и не женился; просто любит Ли и дочь. Два или три раза в год они вместе отправляются в отпуск и грандиозно проводят время. Софи славненькая девчушка — умная и счастливая. Хочет стать поэтом, как папа, и не способна пропеть ни одной ноты. Ли с Джоном часто говорят по телефону, обычно по ночам. А иногда она садится в самолет и прилетает. Тогда они обнимают друг друга в большой кровати в белой комнате, словно два испуганных существа, которых уносит на бревне в чернеющее море.

Видите ли, в нашей истории все стали так или иначе знаменитыми. Каждого опалила слава. Все сделались своего рода звездами и хлебнули отпущенную порцию счастливой вечности.

Миссис Пейшнз продала магазин Джону и переехала в коттедж в Норфолке. Сбылось ее желание — она написала бабушкину поваренную книгу и ведет телепередачу «С сельской кухни». Говорят, что она очень популярна среди стареющих дам.

Клив завершил «Плавники желания», нашел издателя, и роман стал продаваться с колес. Клив обожал собственную известность, обожал, что богат, а больше всего — что оказался не промах. Он не сходил с экранов телевизора и колонок сплетен, и о нем постоянно судачили. Он женился с полдюжины раз и всегда на маленьких стервочках с непомерно большими грудями. Написал целую полку сексуальной чепухи. Иногда заезжает к Джону и жалуется, что его книги должным образом не рекламируются. Они друзья больше по привычке, чем по убеждению.