Чинуа Ачебе - И пришло разрушение…

— Замолчи! — вскричала жрица, и голос ее грозным эхом отозвался в гулкой темноте пещеры. — Ведь ты не оскорблял ни богов, ни своих предков. А если человек живет в мире с богами и предками, урожай, который он соберет, зависит лишь от силы его собственных рук. О тебе же, Унока, все знают, что ты еле ворочаешь мачете и мотыгой. Вместо того чтобы вырубать девственный лес, как это делают твои соседи, ты сажаешь ямс на истощенной земле, только бы не трудиться. Люди уходят за семь рек, чтобы обрабатывать новые поля, а ты остаешься дома и приносишь жертвы земле, которая не хочет их принимать. Ступай домой и работай, как подобает мужчине.

Унока был неудачником. У него был плохой чи, и злая судьба преследовала его до самой могилы вернее, до самой смерти, так как могилы у него не было. Он умер от водянки, а болезнь эта вызывает отвращение богини земли. Если человек заболевал водянкой и у него разбухали живот, ноги, руки, ему не давали умирать в доме. Его относили в Нечистый лес и оставляли там дожидаться смерти. Предание гласило, что когда-то давно один человек, обладавший непокорным нравом, с большим трудом вернулся из Нечистого леса домой, но его снова отнесли в лес и привязали там к дереву. Пораженный этой болезнью, противной земле, не мог быть похоронен в земных недрах. Он умирал и превращался в прах на поверхности земли, и похоронных обрядов ему не полагалось. Такова была и участь Уноки. Когда его понесли в Нечистый лес, он захватил с собой свою флейту.

Да, с таким вот отцом, как Унока, Оконкво не дано было начать самостоятельную жизнь так, как большинству молодых людей. Он не унаследовал от отца ни зернохранилища, ни титула, ни даже молодой жены. Однако, несмотря на столь трудные обстоятельства, он еще при жизни отца начал закладывать основы своего будущего благосостояния. Это потребовало немало времени и труда, но он работал как одержимый. Он и впрямь был одержим — одержим страхом, как бы самому не повторить презренную жизнь отца и его позорную смерть.

В одной деревне с Оконкво жил богатый человек, у которого было три больших зернохранилища, девять жен и тридцать детей. Звали его Нвакиби, и он имел второй по значению титул клана. Вот на этого-то человека и пришлось гнуть спину Оконкво, чтобы заработать на первую посадку ямса.

Оконкво явился к Нвакиби с кувшином пальмового вина и петухом. В хижине Нвакиби сидели два его взрослых сына да еще два почтенных соседа, специально приглашённых по этому случаю. Нвакиби принес орех кола и крокодиловый перец и пустил их по кругу, чтобы гости могли на них посмотреть. Когда орех и перец вернулись к нему, он разломил орех и сказал: «Будем все живы. Помолимся о жизни, о детях, о хорошем урожае, о счастье. Вы получите то, что хорошо для вас, я — то, что хорошо для меня. Пусть коршун сядет рядом с белой цаплей. И пусть сломается крыло у того, кто скажет другому «нет».

Когда был съеден орех кола, Оконкво принес из угла хижины свой кувшин с пальмовым вином и поставил его перед собравшимися. После этого он обратился к Нвакиби, назвав его «наш отец».

— Нна айи, — сказал он, — я дарю тебе этот маленький орех кола. У нас в народе говорят, что тот, кто оказывает уважение великому человеку, прокладывает путь к своему собственному величию. Я пришел выказать тебе мое уважение и просить твоей помощи. Но давайте сначала выпьем.

Все поблагодарили Оконкво, и соседи достали роги для вина, которые они принесли с собой в мешках из козьих шкур. Нвакиби снял свой рог с перекладины под потолком. Младший из его сыновей, который был и самым молодым из присутствующих, подошел к кувшину, поставил его себе на левое колено и стал разливать вино. Сначала он налил Оконкво, который должен был первым попробовать свое вино. Потом всем остальным, начиная с самого старшего. Когда мужчины выпили по два-три рога, Нвакиби послал за своими женами. Пришли только четыре — остальных не оказалось дома.

— Разве Анази нет дома? — спросил Нвакиби.

Женщины ответили, что она сейчас придет. Анази была первой женой, поэтому другие жены не могли пить прежде нее и стояли в ожидании.

Анази была женщиной средних лет, высокая, крепкого сложения. В том, как она держалась, чувствовалось большое достоинство и привычка повелевать всей женской половиной большой и процветающей семьи. На ноге она носила браслет со знаками титулов своего мужа, на что имеет право только первая жена.

Она подошла к Нвакиби и приняла от него рог с вином. Потом опустилась на одно колено, пригубила вино и вернула рог. Поднявшись на ноги, она произнесла имя мужа и удалилась в свою хижину. После нее, в соответствующем порядке, выпили остальные жены и, проделав ту же церемонию, ушли к себе.

Мужчины продолжали пить и беседовать. Огбуефи Идиго заговорил о человеке по имени Обиако, который делал пальмовое вино, но сейчас неожиданно бросил это занятие.

— Тут что-то есть, — заметил он, вытирая с усов винную пену тыльной стороной левой руки. — Какая-то должна быть причина. Жаба днем попусту никуда не поскачет.

— Говорят, Оракул предупредил его, что он упадет с пальмы и разобьется, — сказал Акукалия.

— Обиако всегда любил что-нибудь выкинуть, — сказал Нвакиби, — Я слышал, что много лет тому назад, вскоре после смерти своего отца, он пошел за сортом к Оракулу. Оракул ему и говорит: «Твой покойный отец хочет, чтобы ты пожертвовал ему козу». Знаете, что он ответил Оракулу? Он сказал: «Спроси моего покойного отца, имел ли он когда-нибудь при жизни хотя бы курицу».

Все от души посмеялись, только Оконкво едва усмехнулся, испытывая некоторую неловкость, — недаром говорится, что не по себе бывает старухе, когда она слышит присловье про кожу да кости. Оконкво вспомнил своего собственного отца.

Наконец юноша, разливавший вино, поднял рог, до половины наполненный густым белым осадком, и сказал:

— То, что мы ели и пили, кончилось.

— Мы это видим, — ответили все присутствующие.

— Кто же выпьет осадок? — спросил он.

— Тот, кому это нужнее всех, — сказал Идиго, посмотрев на Игвело, старшего сына Нвакиби, и в глазах его промелькнул лукавый огонек.

Все согласились, что осадок должен выпить Игвело. Он принял рог из рук своего брата и осушил его. Идиго знал, что говорит: осадок вина был весьма нужен Игвело, потому что месяца за два перед тем он взял себе первую жену, а густой осадок от пальмового вина, как известно, очень полезен мужчинам, которые часто навещают своих жен.

После того как было выпито все вино, Оконкво рассказал Нвакиби о своих затруднениях.

— Я пришел просить у тебя помощи, — начал он, — Ты, наверно, уже догадался, что мне нужно. Я расчистил поле, но у меня нет семенного ямса. Я знаю, как трудно доверить свой ямс другому, особенно в наши дни, когда молодые люди боятся тяжелой работы. Но я не боюсь работы. Ящерица, которая спрыгнула па землю с высокого дерева ироко, сказала, что, если никто другой ее не похвалит, она сама это сделает. Я стал о себе заботиться еще в том возрасте, когда другие сосут материнскую грудь. Если ты одолжишь мне немного ямса для посадки, я не подведу тебя.