Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

“Ни одного!” - гордо заявил мой новый знакомец. Хлебнул пиво прямо из горлышка бутылки и хмыкнул.

“Мой отец родился в Германии, еще до Гитлера.”

Судя по началу, история обещала быть долгой и запутанной, как исландская сага. Как раз именно это и было мне сейчас нужно. В течение последующих тридцати минут или около того я узнал, что отец Ричарда родился в семье немецких коммунистов в самый разгар классовой борьбы за светлое будущее. Победа коммунистической версии светлого будущего была не за горами, когда со своим проектом всеобщей справедливости на историческом горизонте появился Адольф. Этот проект показался немцам более успешным, чем то, что предлагали соотечественникам дедушка и бабушка Ричарда вместе с главным немецким коммунистом Эрнстом Тельманом. Конечно, вскоре немцы об этом пожалели. За любой хорошей рекламной компанией обычно стоит большое надувательство, но это было уже неважно. Гитлер успел отправить обоих прародителей моего собеседника в концлагерь. Те, впрочем, тоже успели сделать кое-что, а именно - договориться об отправке сына в Америку вместе с семьей еврейских бизнесменов, покидавших Германию по подложным документам. На этом месте я запутался в сюжетных линиях. Они слишком замысловато переплетались и в конце концов привели к нацистскому чиновнику, который за огромную взятку выправил отцу Ричарда новые документы, указав в бумагах местом рождения Лондон. А фамилию просто перевел с немецкого на английский. Видимо, язык вероятного противника нацист знал плохо: перевод столь красивой фамилии был сделан явно со словарем и вышел каким-то корявым.

“Понимаешь, он был Крюмайщ. Не Крюмайх, как часто произносят, а именно Крюмайщ, по-берлински. Знаешь, что это слово означает?”

Я мотнул головой.

“Корявый дуб!” - и Ричард гордо откинулся на спинку стула. - ”Самая, что ни на есть коренная берлинская фамилия.”

“Звучит и впрямь коряво”, - усмехнулся я.

“Не смейся”, - пафосно заявил Крукоу.

Сейчас последует рассказ о кривом, как этот дуб, генеалогическом древе собеседника, мысленно вздохнул я. Но он не стал так глубоко вдаваться в историю своей семьи. И вернулся к сравнительной филологии.

“А этот фашист так и написал написал в бумажке по-английски. Кривой дуб. Крукоук, понимаешь? Согласись, звучит по-идиотски.”

Я согласился.

“Ну, вот. Приехал мой папа в Америку, отправили его там в приют, и со временем окончание фамилии само собой отпало. Вот так он стал Крукоу. И я теперь тоже Крукоу. Так она звучит намного лучше.”

Я опять с ним согласился.

“А, знаешь, как она будет звучать по-русски?” - говорю. “Krivodub.”

“Krivodub.” - принялся он пробовать ее на вкус. - “Krivodub. Krivodub.”

“Знаешь, “Krivodub” тоже неплохо звучит. Так ты русский?” - воскликнул он.

“Ну, что-то вроде этого.”

“Русский. Нефтяник. Я вас таких сюда много перевозил. Но можете не дергаться.” - он наклонился ко мне поближе. - “Они вам тут не дадут развернуться. И наши тоже.”

Я никогда не интересовался нефтью, но слышал, что в этих краях работают американские нефтяные компании. Нужно взять на заметку. Если когда-нибудь придется сменить профиль.

“А причем тут ваши?” - спрашиваю его.

“Да они тут, в Колумбии, всегда причем. Акулы. Конечно, ФАРК им тут дает под хвост. Но наши не сдаются. Они здесь, как собака на сене. Сами не копают и других не пускают. Здесь не они хозяева,” - Ричард кивнул в сторону полицейского. - “И ФАРК не хозяева. Они только думают, что эта страна им принадлежит. А вот я тебе могу сказать, кому она принадлежит.”

Крукоу принялся загибать пальцы.

“Тексако, Эксон и Оксипетрол. Ну, немного Шеврон. И самая главная фирма, знаешь, какая?”

Ричард заговорщицки наклонился ко мне.

“ЦРУ,” - гордо прошептал он. - “И я всех их вожу.”

“Возишь. Это как?”

“Я пилот, парень. Причем, классный пилот. У меня одиннадцать тысяч часов в воздухе.”

Ого, становилось очень интересно.

“А здесь что делаешь?” - спрашиваю я Крукоу. - “Путешествуешь?”

“Да ты что? Работаю. Здесь недалеко аэродром, и я гоняю сюда чартеры.”

“На чартерах одиннадцать тысяч часов? Как-то не верится,” - сказал я и осекся. Будет лучше, если Крукоу так и не распознает во мне коллегу. Во всяком случае, сразу. Но летчик ничего не заметил, видимо, он часто отвечает на этот вопрос.

“Не верится? Да я на пассажирских пролетал всю сою жизнь. Вот над этими самыми джунглями. Но когда в девяносто третьем тут сбили американский “боинг”, я сказал себе стоп, хватит.”

Да, это действительно была громкая история. Местные наркобароны “заказали” теракт на борту американского самолета, и лайнер завалили недалеко от Боготы. Подстрелили его самой обычной зенитной ракетой, когда он заходил на посадку.

“Испугался?”

“Нет, не то, чтобы... Просто после того я говорю диспетчерам “Меняйте курс, меняйте коридоры, лучше, если будете делать это ежедневно.” А они...” - и Ричард махнул рукой.

“Что они?”

“Они говорят, коридор это святое, менять его нет причины. Но я-то знал, в чем дело.”

Пилот отхлебнул еще немного пива.

“У них в Боготе единственный радар. Но это не их радар, а наш. Я же говорил тебе, тут все наше. ЦРУ. И вот именно наши приказали колумбийцам оставить все, как было. Им так проще держать все под контролем. Кто куда летит и кто над кем пролетает. Высота девять тысяч, скорость восемьсот пятьдесят. Им наплевать на то, что все мы смертники. Свои, чужие, колумбийцы, американцы - все, кто в воздухе смертники. Потому что летают по пристрелянному коридору. До следующей ракеты.”

“А ты как летаешь?”

“А что я? Взял да и пересел на чартер. И сюда, в Путумайо. Здесь диспетчер нас по радару не водит. Здесь у них вообще нет радара. Диспетчер ведет меня по данным моих же приборов. Ну, как тебе это объяснить? Он запрашивает меня, я ему отвечаю. А сам маневрирую, как хочу. В разумных пределах, как ты понимаешь. Вот так мы здесь и летаем.”

“Послушай,” - говорю я ему. - “Ты хоть ври, да не завирайся. Местный диспетчер тебя не видит. А тот, кто сидит в Боготе, возле радара, значит, полный идиот?”

Крукоу с подозрением посмотрел на меня.

“А ты откуда все это знаешь, нефтяник?”

“Да уж насмотрелся,” - выкручиваюсь я. - “Нас-то тоже чартерами в Западную Сибирь гоняли. Нужно же знать, на чем, куда и как тебя везут.”

“Это правильно, мужик,” - Ричард хлопнул меня по плечу, продолжая смотреть на меня глазами, на дне которых продолжала мелькать тень подозрительности. - “Вот и мы тоже знаем, где летаем.”

Обе руки Крукоу отправились в недра задних карманов его брюк.

“Вот наш секрет номер раз!” - правая рука Ричарда извлекла и положила на стол измятый экземпляр расписания пассажирских рейсов в нее Колумбии.