Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

“А вот номер два,” - левая хлопнула но столу вчетверо сложенным пластиковым файлом с помятой бумажкой внутри. Она была исписана синими каракулями.

“Это расписание полетов, а это все данные о воздушных коридорах,” - и Ричард гордо откинулся на спинку стула. - “Если я хочу оставаться невидимым, то как мне это сделать? С учетом вот этих знаний?”

Рука пилота эффектно пролетела над столом, описав указательным пальцем дугу над бумагами на столе.

“Думай, нефтяник, думай!”

“Ничего не могу придумать,” - выдавил я из себя. Это было неправдой. Я почти сразу понял смысл и значение того, о чем хотел сказать мой собеседник. Не хватало лишь нескольких незначительных деталей.

“Все просто, парень. Я ухожу под пассажирский самолет. И ЦРУшник в Боготе перестает меня видеть. Меня нет на экране. Но я есть в воздухе. Держу крейсерскую скорость “боинга” и иду под пассажиром. Они меня не видят,” - и Крукоу взмахнул рукой в сторону Боготы. - “Они видят только одну точку.”

Они тут в Колумбии совсем с ума сошли. Ричард Крукоу, судя по его словам, проделывает такие трюки, с которыми по степени риска может сравниться прыжок с пятидесятиметровой высоты в прорубь. Возьмешь на миллиметр влево-вправо, и разобьешься о лед. Попадешь в лунку, и все равно никакой гарантии, что останешься жив. Под водой могут оказаться камни, которых ты не видишь и о которых не знаешь. Так же и с полетом в несанкционированном воздушном коридоре. У тебя на пути может оказаться самолет, о существовании которого ты не подозреваешь, и этот самолет несется прямо тебе в лоб со скоростью почти в тысячу километров в час. И даже еще больше, с учетом твоей собственной скорости. Но все же в его словах мне почудилось какое-то откровение. Нет, пожалуй, “откровение” слишком громкое название для того, чтобы описать, то, что я почувствовал. Я интуитивно понял, что из его безумного рассказа о воздушном ковбойстве можно извлечь некое рациональное зерно. Так, наверное, великим ученым в голову приходят гениальные открытия. Ньютону его третий закон,Лобачевскому другая, неэвклидова, геометрия. Яблоко, которое падает вниз, значит больше, чем просто яблоко, а параллельные прямые могут пересечься, если иначе взглянуть на пространство. Смотри, Андрей, и слушай, и спрашивай. И думай. Все, о чем говорит этот германоамериканец, может оказаться полезным.

“Что-то не пойму я тебя, Ричард,” - говорю я медленно, а сам пытаюсь представить в своем воображении непересекающиеся прямые авиационных трасс в небе над Путумайо. - “Когда ты идешь низко, тебя не видят радары, правильно?”

“Правильно, но не совсем. Они не видят меня, когда я иду точно под пассажирским самолетом. Держу его скорость и не отсвечиваю. В смысле, даю диспетчеру совсем не те координаты.”

“На каком самолете ты летаешь?”

“Эмбрайер. Еле выжимаю из него то, что мне надо по скорости. Но зато он хорош в маневре.”

“А пассажиров от твоих маневров не укачивает?” - спросил я его с сарказмом.

Крукоу расхохотался. Его смех был похож на гомерический хохот президента Тайлера. Разве что отвислые щеки пилота тряслись сильнее. Ну, и, конечно, они были белого цвета. Отсмеявшись, летчик очень внимательно посмотрел на меня. Над Колумбией было то же небо, что и над другими странами. И в этом небе, так же, как в любой другой точке на Земле, пока что работали законы Ньютона и правила Эвклида. Но для того, чтобы это понять на своей шкуре, нужно хотя бы раз посидеть за штурвалом самолета. Ричард догадался, что я соображаю в самолетах достаточно, чтобы поймать его на мелких недосказанностях, рождающихся от соития невнимательности и потери бдительности. Сейчас, в этот момент, может всплыть большая правда или большая ложь, в зависимости от ситуации, подумал я. Но мне было нужно нечто другое. То, чем владел этот воздушный ковбой, очень срочно понадобилось и мне самому. Полицейский все еще ходил туда-сюда перед гостиницей. Я его не видел, но слышал шуршание его рифленых ботинок по мелкому гравию дороги.

“Ричард, хочешь, я скажу, кто ты?” - я одним махом допил свой бокал и уставился ему в глаза. - “Может быть, иногда ты и возишь нефтяников. Но делаешь это для отвода глаз. Не на черное золото ты работаешь, а на белое.”

Его нижняя челюсть вопросительно отвисла.

“Ты возишь кокаин, дружище, ведь так?”

Ричард окаменел. Он соображал, что мне ответить, и по его замедленной реакции я понял, что попал в самую точку. Есть! Теперь нужно развивать успех и добивать этого бугая дальше.

“Ты возишь кокаин. Я не знаю, чей он – партизанский или бандитский. Это неважно. Разницы никакой. Но все твои кренделя в воздухе нужны лишь для того, чтобы незамеченным садиться на грунтовках в лесу. И взлетать с них. А нефтяники это лишь хорошее прикрытие. Правильно?”

Кажется, он прямо на глазах надувался гневом, как шарик. Весу в нем раза в полтора больше, чем во мне. Если он меня ударит, то наверняка покалечит. А у меня даже оружия с собой нет. Автоматы мы оставили в лесу.

“Я тебя порву,” - зашипел он сквозь зубы.

“Не порвешь. Я тебя сдам полицейскому, и тогда тебе крышка.”

“Ты...сволочь...У нас здесь все куплены.”

“Ну, тогда ударь меня. Врежь, как следует. Чего же ты шипишь, как ржавый чайник?”

Видимо, не все полицейские в Мокоа были куплены Ричардом. Вернее, не все были куплены хозяевами Крукоу.

“Сукин сын!” - тихо прошептал Крукоу, хватаясь руками за свою шевелюру. - “Я же его пивом угостил. Идиот!”

“За пиво спасибо,” - говорю, - “но меня интересует кое-что другое.”

“Что именно?”

“Те бумажки, которые лежат на столе. Это во-первых.”

“А если я тебе их не дам?”

“Тогда я подойду к полицейскому, произнесу слово “кокаин” и покажу на тебя. Если ты вздумаешь удрать, колумбиец начнет стрелять и непременно попадет в тебя. Если останешься на месте, то тебя посадят до утра. А утром твои пассажиры, - вероятно, те самые, которых тошнит от твоих маневров, - уже все будут знать. И, поверь мне, именно они позаботятся, чтобы ты рассказал как можно меньше полицейским. Надеюсь, ты меня хорошо понимаешь?”

“Сволочь, сукин сын,” - продолжал шипеть летчик, но уже не так интенсивно.

“Ну, что, я иду?” - переспросил я как можно спокойнее.

Ричард пытался сообразить, какого еще подвоха можно от меня ожидать, после того, как он все же пойдет на мои условия. А в том, что пойдет, я уже не сомневался. Вполне возможно, что про нефтяников он не врал. Скорее всего, именно так и было. Кто же мешает развернуть в джунглях побочный бизнес? Если эту нефть так и не дают взять, в джунглях надо брать что-либо другое. Деньги не пахнут, но в этот момент я очень явственно почувствовал запах кокаина. В сущности, это и был запах денег.

Ричард Крукоу пододвинул ко мне две бумажки, которые лежали перед ним. Первая – расписание полетов. Вторая – схемы воздушных коридоров и позывные бортов. Первая мне была не нужна. Я мог бы ее купить в любом латиноамериканском аэропорту или же найти в интернете. Вторая была бесценна. Я взял обе и рассовал их по карманам. Крукоу раздобудет себе еще. Я - вряд ли.