Кун-Суук Шин - Пожалуйста, позаботься о маме

— Собака у меня. Ты можешь забрать ее, если хочешь.

— Оставь ее пока у себя… думаю, мне придется вернуться в Сеул.

— И что ты собираешься там делать?

Ты не отвечаешь.

— Почему ты вернулся один? Ты должен был отыскать ее и привезти домой!

— Я подумал, что она могла вернуться сюда.

— Если бы так, я тут же позвонила бы тебе, разве нет?

Ты молчишь.

— И как ты можешь так поступать, никчемный человек! Как может муж потерять жену! И как ты мог вернуться домой, когда бедная женщина осталась где-то там совсем одна?

Ты пристально смотришь на свою седовласую сестру. Никогда прежде она не говорила так о твоей жене. Твоя сестра всегда неодобрительно цокала языком, когда разговор касался твоей жены. Она цеплялась к ней, потому что два года после свадьбы та не могла забеременеть, но, когда на свет появился Хун Чол, твоя сестра просто сказала:

— Подумаешь, она не сделала ничего необычного.

Сестра долгие годы жила в твоей семье, но ни разу не помогла твоей жене измельчить зерно в деревянной ступе, которой та пользовалась перед каждым приготовлением пищи. Однако она заботилась о твоей жене после каждых ее родов.

— Я хотела ей кое-что сказать, прежде чем умру. Но кому я стану это говорить, если ее здесь нет? — заявляет сестра.

— Что ты собиралась ей сказать?

— Ну, это не так просто…

— Ты хотела сказать ей о том, как жестоко ты с ней поступала?

— Это она тебе сказала?

Ты смотрел на сестру, не в силах даже ухмыльнуться. А ты хочешь сказать, что этого не было? Все вокруг знали, что твоя сестра вела себя скорее как свекровь, нежели золовка. Все так думали, но твою сестру это ужасно злило. Она говорила, что так и должно было быть, поскольку в семье не было старшей женщины. И видимо, в этом и крылась причина ее поведения.

Сестра достает из портсигара еще одну сигарету и зажимает ее зубами. Ты подносишь ей зажигалку. После исчезновения твоей жены сестра снова начала курить. Тебе было сложно представить сестру без сигареты. Едва проснувшись, она тянулась за сигаретой. Ты считал, что она слишком много курит, но никогда не настаивал, чтобы она бросила. На самом деле ты просто не мог ей об этом сказать. Когда ты увидел ее сразу после пожара, в котором погиб ее муж, сестра пристально смотрела на пепелище, оставшееся на месте дома, и курила. Она сидела там и курила одну сигарету за другой, не плакала и не смеялась. Она не ела и не спала, а все время курила. Прошло три месяца после пожара, и от нее уже издалека тянуло запахом табака, который насквозь пропитал ее кожу.

— Я долго не проживу, — сказала твоя сестра в тот день, когда ей исполнилось пятьдесят. — Все эти годы я думала, что мне выпала особая судьба… трудная и печальная. Что у меня есть? Ни ребенка, ничего вообще. Когда умерли наши братья, я думала, что лучше бы я умерла вместо них, но после смерти родителей на моих руках остались вы с Куном. Мы остались совсем одни в этом мире. И вот, поскольку мой муж погиб до того, как я успела полюбить его… ты стал для меня не только братом, но и ребенком. Моим ребенком и моей любовью…

И это было правдой.

Когда тебя наполовину парализовало после инсульта, сестра в течение года ходила по полям весной, летом и осенью, собирая росу. Она узнала, что, если ты будешь выпивать чашку утренней росы каждый день, это поможет тебе выздороветь. Чтобы набрать чашку утренней росы, сестра просыпалась посреди ночи и дожидалась первых проблесков зари. К тому времени жена перестала жаловаться на твою сестру и стала относиться к ней с уважением, как будто она на самом деле доводилась ей свекровью. Твоя жена с благоговением говорила:

— Я на такое не способна!

— Перед смертью я хотела бы сказать ей, что сожалею о трех вещах, — продолжает твоя сестра.

— Что ты хотела сказать?

— Что я сожалею о Куне… и о том, что накричала на твою жену за срубленное абрикосовое дерево… и о том, что не дала ей лекарство, когда она мучилась животом…

Кун. Ты ничего не ответил.

Сестра встает и указывает на поднос, покрытый белым полотенцем:

— Я принесла тебе еду, поешь, когда проголодаешься. Хочешь сейчас?

— Нет, я пока не голоден. Я только проснулся.

Ты тоже встаешь. Ты идешь вокруг дома следом за сестрой. Без заботливого ухода твоей жены все вокруг заросло грязью. Сестра, зайдя на задний двор, вытирает пыль с крышек горшков.

— Как ты думаешь, Кун попал в рай? — внезапно спрашивает она.

— Почему ты говоришь о нем?

— Должно быть, Кун тоже ищет ее. Я вдруг увидела его во сне и подумала, каким бы он стал, если бы остался в живых.

— Что значит — каким бы он стал? Он состарился бы, как мы с тобой…

Когда твоя семнадцатилетняя невеста вышла замуж за тебя, которому к тому времени исполнилось двадцать, твой младший брат Кун учился в шестом классе. Он был способным мальчиком и сильно выделялся среди ровесников. Он был умен, общителен, красив и блестяще учился в школе. Проходя мимо Куна, люди оборачивались, чтобы получше рассмотреть его, и завидовали семье, которой посчастливилось иметь такого сына. Но он не мог перейти в среднюю школу из-за вашего стесненного материального положения и со слезами на глазах умолял вас с сестрой отпустить его. Ты и сейчас слышишь его голос: Пожалуйста, отправьте меня в школу, брат. Пожалуйста, отправьте меня в школу, сестра. Он каждый день плакал и умолял вас отправить его в школу. И хотя с окончания войны прошло несколько лет, вы были очень бедны. Временами все, что происходило тогда, кажется тебе страшным сном. Ты чудом выжил после ранения в шею бамбуковым копьем, но оказался в отчаянном положении, как старший мужчина, который должен кормить свою семью. Именно поэтому тебе захотелось тогда уйти из этого дома. Найти еду было сложно, а отправить брата в школу вообще не представлялось возможным. Когда вы с сестрой отмахивались от Куна, тот начинал просить твою жену:

— Сестрица, пожалуйста, отправьте меня в школу. Пожалуйста, позвольте мне пойти в среднюю школу. Я всю жизнь буду вас благодарить.

И твоя жена сказала тебе:

— Если он так хочет пойти в школу, может быть, мы как-то сумеем это устроить?

— Я тоже не мог пойти в среднюю школу! Хорошо, что он хоть начальную школу окончил, — огрызнулся ты.

Ты не пошел в школу из-за отца. Он был доктором китайской медицины и не позволял тебе посещать места большого скопления людей, будь то школа или какое-нибудь другое место, после того как потерял двух сыновей, ставших жертвой эпидемии. Сидя рядом с тобой, твой отец терпеливо учил тебя китайским иероглифам.

— Давай отправим его в школу, — сказала твоя жена.

— Как?

— Мы можем продать сад.

Сестра разгневалась, узнав об этом, заявила, что твоя жена вконец разорит нашу семью, и отправила ее обратно в дом матери. Десять дней спустя ты крепко выпил, и поздно ночью ноги сами принесли тебя к дому тещи. Спотыкаясь, ты добрел до их дома по горной тропинке и притаился в зарослях бамбука под окном комнаты, где горел свет. Ты пришел туда не потому, что хотел забрать жену домой. Тебя привело туда рисовое вино маголи, которым тебя угостил сосед после того, как ты помог ему вспахать поля. И хотя не ты отправил жену обратно в дом ее матери, ты не мог войти в дом тещи, как будто ничего не произошло, и потому просто стоял там, прислонившись к грязной стене. Ты подслушивал разговор тещи и жены, как еще совсем недавно на хлопковом поле. Твоя теща повысила голос: