Кун-Суук Шин - Пожалуйста, позаботься о маме

— Вчера у меня действительно болела голова, но теперь все в порядке!

Один раз она подскочила на постели посреди ночи, а когда ты выразил недовольство, ее лицо вдруг стало холодным и чужим и она спросила:

— Почему ты жил со мной все эти годы?

И все же она по-прежнему продолжала собирать дикие японские сливы, чтобы сделать сливовый соус. По воскресеньям ты возил ее на мотоцикле в церковь, а иногда она предлагала сходить в какой-нибудь ресторанчик, где подавали много разных закусок. Она говорила, что хотела бы попробовать еду, приготовленную кем-то другим. Ваша семья подумывала о том, чтобы объединить многочисленные ритуальные церемонии и проводить их в один день, но она сказала, что согласится на это, когда придет время жены Хун Чола проводить церемонии. И поскольку она всю свою жизнь проводила эти церемонии, то продолжит делать это до самого конца. Только теперь твоя жена частенько забывала купить то одну, то другую мелочь для праздничного стола и по пять-шесть раз ездила в городок. Но ты считал тогда, что в старости такое может произойти с любым человеком.

На рассвете раздается телефонный звонок. В такой час? Окрыленный надеждой, ты быстро снимаешь трубку.

— Отец?

Это твоя старшая дочь.

— Отец?

— Да.

— Почему ты так долго не брал трубку? Почему ты не берешь мобильный?

— Что случилось?

— Я пришла в ужас, когда вчера позвонила Хун Чолу… Почему ты уехал? Ты должен был мне сказать. Ты не можешь вот так уезжать, а потом не брать трубку.

— Я спал.

— Спал? Все это время?

— Видимо, да.

— Что ты собираешься там делать совсем один?

— А вдруг она придет сюда.

Дочь молчит. Ты сглатываешь слюну, в горле сильно пересохло.

— Может, мне приехать?

Из всех твоих детей Чи Хон наиболее активно участвует в поисках матери. Возможно, потому, что у нее нет своей семьи. Аптекарь из Юкчон-дун был последним человеком, который позвонил и сообщил, что видел женщину, похожую на твою жену. Твой сын разместил в газете новые объявления, но никто так и не откликнулся. Даже в полиции развели руками и сказали, что они уже сделали все возможное и теперь остается лишь ждать, когда кто-нибудь позвонит. Но твоя дочь каждую ночь обходила одну больницу за другой, проверяя каждого пациента, у которого не оказалось родственников.

— Не надо… Просто позвони, если что-нибудь узнаешь.

— Тебе лучше не оставаться одному, отец. Приезжай к нам или попроси тетю пожить с тобой.

Голос дочери кажется тебе очень странным. Похоже, она пьяна. Ее слова звучат невнятно.

— Ты пила?

— Всего пару коктейлей. — Она уже собирается повесить трубку.

Она пила до рассвета? Ты настойчиво зовешь ее по имени. Она откликается, ее голос звучит тихо. Твоя рука, сжимающая трубку, становится влажной от пота, а ноги подкашиваются.

— В тот день твоя мама не слишком хорошо себя чувствовала. Нам не следовало ехать в город… Накануне у нее сильно болела голова, и она опустила голову в таз, наполненный льдом. Твоя мама ничего вокруг не слышала. Ночью я обнаружил, что она засунула голову в морозилку. Ее мучили невыносимые боли. И хотя утром она забыла приготовить завтрак, но сказала, что мы непременно должны ехать в Сеул, потому что вы все нас ждете. Я должен был отказаться от поездки. Думаю, мои поступки уже не столь дальновидны, как прежде, ведь я — дряхлый старик. В глубине души я надеялся, что на этот раз мы заставим ее пойти в больницу в Сеуле… Я не должен был выпускать ее из виду, но я не относился к ней как к больной, и, как только мы приехали в Сеул, я, как всегда, направился вперед, не оборачиваясь… Моя старая привычка взяла верх. Вот так все и произошло. — Слова, которые ты до этого момента был не в силах произнести, теперь лились легко и свободно.

— Отец…

Ты слушаешь.

— Мне кажется, что все забыли о маме. Никто не звонит. Знаешь, почему в тот день у мамы так сильно болела голова? Это потому, что я стерва. Она так сказала. — Голос дочери дрожит, слова будто спотыкаются.

— Твоя мать так сказала?

— Да… Я не знала, смогу ли приехать на день рождения, и потому позвонила из Китая и спросила, чем она занимается. А мама ответила, что наливает в бутылку ликер для младшего брата. Ты ведь знаешь, что он любит выпить. Не знаю, что на меня нашло. Конечно, это того не стоило, но я просто рассвирепела. Он ведь на самом деле должен бросить пить… А мама собиралась привезти спиртное, потому что ее ребенок это любит. И тогда я сказала маме, чтобы она не брала бутылку, потому что, если он напьется и закатит сцену, это будет на ее совести. Мама слабым голосом ответила, что я права, и сказала, что поедет в городок и купит рисовые пирожные, она ведь всегда их привозила на твой день рождения. И тогда я сказала: не надо, никто все равно не ест эти пирожные, мы просто забираем их домой и запихиваем в морозилку. Я сказала, чтобы она не вела себя как деревенщина и в Сеул ей стоит ехать налегке. Мама спросила: неужели ты на самом деле запихиваешь рисовые пирожные в морозилку, и я призналась, что у меня там есть пирожные трехлетней давности. И тогда она заплакала. Я спросила: неужели ты плачешь, мама? И вот тогда она назвала меня стервой… Я говорила все это, чтобы хоть немного облегчить ей жизнь. Когда мама назвала меня стервой, мне показалось, что я схожу с ума. В тот день в Пекине было очень жарко. Я разозлилась и заорала, что, надеюсь, она счастлива иметь в дочерях стерву! Ладно, я стерва! И повесила трубку.

Ты молчишь.

— Мама терпеть не может, когда мы орем… а мы вечно орем на нее. Я собиралась позвонить и извиниться, но забыла, потому что тогда у меня была куча дел — посещение достопримечательностей, китайские ресторанчики и встречи с людьми. Если бы я позвонила и извинилась, у нее не было бы такой ужасной головной боли… и вы не потеряли бы друг друга в метро.

Твоя дочь плачет.

— Чи Хон!

Она не отвечает.

— Твоя мама очень гордилась тобой.

— Что?

— Если твоя фотография появлялась в газете, она сворачивала ее, клала в сумку, а затем доставала и снова и снова смотрела на нее. А если встречала знакомых в городке, то доставала газету и хвасталась тобой.

Дочь молчит.

— Если кто-то спрашивал, чем занимается ее дочь… она отвечала, что ее дочь сочиняет слова. Твоя мама просила женщину из детского приюта Дом Надежды в Намсан-дун почитать ей твою книгу. Твоя мама знала, о чем ты пишешь. Когда та женщина читала ей, мамино лицо светлело и она улыбалась. И потому, что бы ни случилось, ты должна и впредь писать хорошие книги. Когда-нибудь настает время произнести или написать нужные слова… Я прожил жизнь, не разговаривая с твоей мамой. Или упускал возможность, или считал, что она и так все знает. И вот теперь, когда я чувствую, что мог бы сказать и выслушать от мамы все, что угодно, меня уже некому слушать. Чи Хон?