Юрий Куранов - Тепло родного очага

Зачем люди женятся? Не знаю. Быть может, я и знаю, но не хочу отвечать на этот вопрос. Тем более сейчас. Я расскажу лучше теперь и ни минутой позднее, как в старые времена возвращались с войны гребенские казаки.

Возвращаясь с войны, казаки подгадывали так, чтобы к станице родной им выйти под вечер. Уже в виду родных куреней они затягивали свою походную песню. И пели ее как только могли. И, не входя в станицу, прямо перед нею останавливались они, но с коней не сходили.

И вот их жены в сопровождении матерей, сестер, детей и прочих родственников выходили за станицу в поле с водой и чистыми, специально к этой встрече, славной и сердечной, приготовленными полотенцами. Жены становились перед конями на колени, мыли им копыта, вытирали полотенцами и целовали их, многотрудные, принесшие к родному порогу из дальней да из жуткой небывалости родного человека. И не было тогда в станице никого, кто бы, пускай не наяву, но сердцем, сердцем бы своим, не прослезился. Да и конь казацкий со слезою клонил свою верную голову.

Вот такая бывает на свете весть от одного сердца к другому, а то и ко всем разом, и весть такую никаким огнем не спалить.

На островах Полинезии, в южной части Тихого океана, среди людей доброжелательных и поэтичных с незапамятных времен расцвел прекрасный обычай: если девушка согласна соединить свою судьбу с судьбою полюбившего ее и ей полюбившегося мужчины, она выбирает момент, когда тот уходит в море, приходит к нему в хижину, разводит в очаге огонь, и счастливец, возвращаясь из трудного и опасного плавания, издали видит в стенах своего дома огонь. Тепло и свет огня говорят счастливцу, что жизнь его меняется, что прекрасное и преданное сердце готово разделить с ним радость и горе, успех и неудачу, что он теперь и сам уже совсем другой, он стал богаче и тревожней, мир для него удвоился, а волны стали добрее, а звезды склонились ниже, и кажется теперь поэтому, что еще одно мгновение — и до них можно будет дотянуться рукой.

В Индии возжигают огонь при свадебном празднестве, бросают в него масло и ароматические вещества и потом еще льют в огонь масло. И свадьба признается завершенной, брак состоявшимся и нерасторжимым, когда муж обводит жену семь раз вокруг священного огня. Во все времена и у всех народов свадебный обряд как начало брака и сам брак всегда почитались явлением священным и по возможности пожизненным.

В самом деле, что может быть серьезней и возвышенней, чем добровольное искреннее и прекрасное приношение двумя молодыми людьми всех дней своей жизни друг другу! Приношение раз и навсегда. Жизнь слишком сложна, слишком превратна и возвышенна по самой своей сути, чтобы можно было принимать в ней опрометчивые и легкомысленные решения, исходя из сиюминутных поползновений и прихотей. Так много в жизни зависит от, казалось бы, мелочи, так важно именно вовремя и со всей отдачей сил прийти кому-то на помощь, самому эту помощь оказать, а порою и пожертвовать чем-то существенным, чтобы позволить себе решиться на ошибку.

Довольно часто люди, умудренные жизненным опытом или просто умные, говорят, что побеждает в повседневной борьбе тот, кто совершает меньше ошибок. И это не только в повседневности, но и в делах великих, как говорится, всесветных. Взять хотя бы такое отвратительное, но пока что повседневное для того или иного региона, народа, государства явление, как война. Если вдуматься, если вникнуть в глубину и сущность этой мерзкой напасти, то состоит она сплошь да рядом из ошибок, несуразностей, просчетов. Нет ни одного — да и не будет — полководца, который не совершил бы множества трусливых или неразумных поступков, и самые знаменитые, самые удачливые из них отличаются от своих противников, поверженных во прах на глазах у всего человечества, тем, что разумное старались увидеть (не боялись этого), понять и более не повторять своих ошибок. Не все и не всегда в жизни зависит от человека, слишком ничтожен он перед тем сонмом хитросплетений и якобы случайностей, которыми на первых же шагах встречает его мир, и спесивость, лизоблюдничество, самоуверенность не лучшие друзья и советники для начинающего жить человека. А именно в это время, в пору, когда мы фактически еще ничего не знаем о жизни, мы бываем наиболее самоуверенными и беспечными, советов признавать не хотим, помощь старших рассматриваем как грубое вмешательство в наши дела, опыт прежних поколений, традиции, накопленные народом веками, а то и тысячелетиями, мы определяем как ненужный хлам и отжившую бутафорию. Спора нет: жизнь идет. И не идет, а теперь уже летит, многое из того, что было приемлемо и даже необходимо тысячу лет назад, уже выглядит смешным, но есть, и будут, и останутся навсегда вечные и священные понятия, без которых жизнь становится бессмысленной, а порою и невозможной. К таким вечным и непреложным требованиям жизни относится в первую очередь супружеская верность и полная, беспрекословная и порою жертвенная самоотдача всей своей жизни в дар и в услужение одного супруга другому, во имя высших, бескорыстных и кристально чистых побуждений. Чистота всегда была и будет благотворной и единственной основой для сближения, соединения и пожизненного единения двух раскрывающихся друг другу сердец.

Слов нет, прекрасны и так очаровывающи те или иные стихи, сказания, хотя к сказаниям это относится в меньшей степени, где воспевается, идеализируется, а по-современному говоря, пропагандируется человеческая прихоть, минутное увлечение прелестью того или иного соблазна.

О чем эти стихи шотландского крестьянина Роберта Бернса? О распущенности? О свободе капризного нрава? Думаю, что нет. Я всегда видел, вижу и буду видеть в этой чистой и прекрасной стихотворной новелле прежде всего целомудренную, почти детскую доверчивость одинокого и беззащитного сердца, которое ни при каких обстоятельствах нельзя обесчестить и обмануть: ни во ржи, ни под ивой, ни в рыбацкой лодке, ни на шумном уличном перекрестке, ни в страшном порою и мучительном колодце городской комфортабельной квартиры.

Нет цинизму и бесчестию места в этой коротенькой песне. Только человек жадный и трусливый, только сердце мертвое и окостенелое могут обратить эти девственные строки в уловку, предлог для соблазна, расчетливо и хищно приготовленную приманку. Мне множество раз приходилось эти стихи слушать и читать самому в самых разнообразных и неожиданных компаниях и ситуациях, и только люди ничтожные воспринимали эту крошечную поэтическую сценку со, скабрезной улыбкой или многозначительным игривым интересом. И особенно задушевно слушались и читались эти строки в обстановке, именно к ним приближенной: в деревне, на хуторе, на пос оке, в сельском даже клубе.