Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Вначале монсиньор Фюстиже инстинктивно отшатнулся, затем взял себя в руки. Сообщение оказалось коротким: князь Горманской будет присутствовать на торжестве, но только во время самой церемонии. Его лицо и фигура будут полностью скрыты черным плащом, и только на одно мгновение будет показана часть тела, которая носит на себе фабричное клеймо князей Польдевских. Князь, присутствующий на церемонии, или его представитель сразу же узнает эту отметину: она убедительнее любых документов.

Он не задержится ни на минуту после окончания церемонии, и никто не должен заниматься его поисками, пока не пройдет год и один день. Если по истечении этого срока он не появится при дворе, можно будет наводить о нем справки, но вряд ли это окажется необходимым. Князю Горманскому будет достаточно слова монсиньора Фюстиже, которому он полностью доверяет; эти условия обсуждению не подлежат. Монсиньор Фюстиже без колебаний согласился.

Старый щеголь, передавший поручение князя, был личностью хорошо известной в квартале Святой Гудулы, где он проживал с незапамятных времен; он никого не пускал в свою мансарду на Староархивной улице и выходил оттуда только раз в день, с наступлением темноты; маршрут его прогулки был всегда один и тот же. Никто не знал, как его имя, на что он живет. Он семенил по тротуару, наклонив голову и гримасничая, мертвенно бледный, словно старый распутник времен Людовика XVI после безумной оргии, бормоча невнятные слова и крутя трость с золотым набалдашником.

В квартале выдвигались различные гипотезы о том, кто этот человек и почему он так одевается. По версии мадам Эсеб, которую поддерживала также мадам Ивонн, прежде он служил у виноторговца по фамилии Кучер; тридцать лет назад фирма Кучер проводила рекламную кампанию, имевшую большой успех: по кварталу ездил дилижанс, рекламирующий их вина, с настоящей лошадью и настоящим кучером. Этот самый кучер, не смирившись с потерей работы, сохранил костюм, который носил в пору былого процветания, когда все дети квартала с аплодисментами бежали за ним по неизменному маршруту дилижанса. Другую, более романтичную гипотезу, получившую активную поддержку мадам Буайо, отстаивала мадам Груашан, унаследовавшая ее от матери: этот человек вместе с мансардой якобы получил колоссальное наследство от кузена-англичанина, который нажил состояние в Польдевии; но по условию завещателя наследник должен был ежедневно, до самой смерти, повторять пешком маршрут, который совершал когда-то на козлах в этой же одежде.

У этой истории будет продолжение.

Обозревать это знаменательное для нашего романа воскресенье мы начнем с дома Синулей.

Синуль проснулся довольно рано, ночью его донимали очень тревожные, свинские, по его собственному выражению, сны. Он долго сидел в горячей ванне, распевая во всю глотку: «Когда стыдливая заря/ алеет в небе чистом/ природа радуется вся/ и птички голосисты», — один из своих коронных номеров.

Потом он выпил большую кружку черного кофе в обществе Бальбастра.

Затем он нагишом прогулялся по дому, собирая различные принадлежности парадного костюма, которые спрятала чья-то злокозненная рука. Два года он не надевал этот костюм и теперь обнаружил, что не может застегнуть пояс на брюках; пришлось прибегнуть к помощи дочерей.

— Подбери пузо, толстяк, — сказала Арманс.

В итоге он пришел к компромиссу: оставил верхнюю пуговицу незастегнутой и целиком положился на пояс.

Торжество проходило в три этапа.

В десять утра началась месса. Проповедь монсиньора Фюстиже была возвышенна, красноречива и блистала яркими образами. Он кратко рассказал об истории Польдевии и ее князей, особо останавливаясь на тех представителях династии, на которых снизошел свет истинной веры, и этим же светом, вдохновенно и смело продолжал он, сияют факелы на нефтяных полях Польдевии, несущие суровому и мужественному народу не только материальное и финансовое, но и духовное благополучие, ибо нефть, зародившись в древности на болотистых равнинах и став частью подземного царства, по воле Провидения может превратиться в духовную сущность, пылающую чистым, нравственным, согревающим огнем и способную преобразить моральный облик отважного народа; нам на долю выпало великое счастье — беречь и охранять бесценную капеллу, которую брат наш Мунезерг некогда посвятил памяти несчастного Луиджи Вудзоя, представшего перед Богом во цвете лет и на коне, как все вы знаете. Сегодня же, чуть позже, продолжал монсиньор Фюстиже, мы почтим память бедного принца вместе с памятью одного из лучших служителей слова Божия, автора «Патрологии» аббата Миня: наконец-то в нашем городе появится улица его имени, единственная, которая для этого подходит, как мы скоро увидим.

Затем отец Синуль исполнил тридцать шесть вариаций Телемана на тему польдевской народной песни «Берришон-шон-шон». Ласкающая, берущая за душу музыка, утонченная и в то же время простая, заполнила церковь, где было непривычно многолюдно: пришли почти все жители квартала, не считая прихожан и официальных лиц. Там были:

месье и мадам Груашан с девятью малышами, каждый из которых держал в руке рогалик с шоколадом;

месье и мадам Ивонн;

мадам и месье Буайо с Вероникой;

Эсеб, мадам Эсеб и Александр Владимирович;

мадам и месье Лаламу-Белен;

мадам Энилайн, владелица химчистки;

месье Андерталь, антиквар;

Иветта;

Гортензия с Жоржем Морнасье, Рассказчиком;

месье Жак Рубо, Автор;

семья Орсэллс: месье Орсэллс, мадам Орсэллс, урожденная Энада Ямвлих, Адель и Идель Орсэллс;

сэр Уайффл, писатель-свиновед;

мадемуазель Мюш;

месье Неликвидис;

мадам Крош, консьержка в доме 53;

инспектор Блоньяр с супругой;

инспектор Арапед с матерью;

мнимая богомолка

и многие-многие другие.

В середине дня начались Ритуальные Состязания Улиток. В Польдевии улиточные бега привлекают множество зрителей — особенно состязания, которые являются частью ритуала передачи власти, но здесь зрителями были только дети. Объединенными усилиями Груашанов, Эсебов и супругов Ивонн был устроен роскошный полдник с мороженым, фруктовыми соками и пирожными. Полдник состоялся по окончании забега, когда были названы имена трех улиток-победительниц: каждую из них тренер или тренерша брали в руки и торжественно поднимались на пьедестал почета. Забег состоялся на большом листе белой клеенки, расстеленном у подножия Святой Гудулы; чтобы все присутствующие могли следить за напряженными моментами соревнования (все участники были чемпионами), его снимали особыми камерами с увеличением, а в сквере был установлен телеэкран, на котором было видно, как громадные улитки напрягают силы в борьбе за победу. Признанной чемпионкой была надменная виноградная улитка, окруженная целой стаей прихлебателей, приносивших ей на дистанцию салатные листья и укроп (на дистанции были разложены куски кирпича, создававшие препятствия в виде подъемов и спусков, была даже река, которую надо было переходить по веточкам). Но любимицей публики стала молодая, мало кому известная серая улитка с огорода Польдевской капеллы, полная отваги, фантазии и чисто польдевского задора; эту улитку тренировала Вероника Буайо, и вот, несмотря на все ухищрения именитой соперницы, дерзко попиравшей правила игры и спортивную этику, питомица Вероники первой пересекла финишную линию под бурные аплодисменты болельщиков. Награду — маленький желтый помидор — она получила из рук Вероники, которая нежно поцеловала ее в крохотную мордочку перед строем телекамер.