Виктор Пелевин - Папахи на башнях

Со времен Гомера хорошо известен следующий литературный сюжет – слепому библиотекарю снятся две группы героев, одна из которых обороняет некую крепость, а другая пытается взять ее штурмом. Сюжет чрезвычайно навязчив – люди склонны воспринимать через его призму даже события, которые с фактической точки зрения совершенно не укладываются в эту канву. За примерами далеко ходить не надо – достаточно открыть любую газету и прочитать о «штурме космоса». То, что объектом штурма является абсолютная пустота, не должно смущать – это лишний раз подтверждает известный тезис философа Ильина о том, что русская мысль в своем саморазвитии приходит к стихийному буддизму. Или, для простоты, можно взять «битву за урожай» – тут роль крепости играет пшеничное поле (возможно, с этикетки «Пшеничной»). Кроме этих примеров, можно вспомнить штурм полюса, атома, глубин океана и так далее.

Интересно – и показательно – что во всех приведенных случаях неясно, кто такие защитники. Возможно, что мы ничего про них не знаем потому, что ни один из этих штурмов так и не увенчался полным успехом.

Но самое интересное, что стоит какому-нибудь реальному жизненному событию полностью уложиться в рамки гомеровского сюжета, как сознание напрочь отказывается узнавать его в случившемся и настойчиво пытается увидеть на его месте что-то иное. Кроме того, подлинные защитники крепости обычно даже не догадываются, что их действия являются защитой крепости, – подтверждением чему и служит наша история.

В тот достопамятный август, когда Шамиль Басаев взял Кремль, эта новость по какой-то странной причине долгое время не желала распространяться за пределы Садового Кольца. Может быть, дело в том, что слово «взял» не очень подходило к ситуации – если не считать убийства офицера ГАИ, сидевшего в своем стакане у въезда в Кремль, акция обошлась без жертв. Да и то, как выяснилось, милиционер был застрелен потому, что украинской снайперше, ехавшей в одной из головных машин, показался подозрительным большой черный телефон, по которому он с кем-то говорил. Такой молниеносный успех операции объясняется прежде всего тем, что акция была тщательно спланирована и были учтены все проблемы, возникшие во время буденновского рейда.

На этот раз не было никаких КамАЗов и никакого камуфляжа – двести человек из басаевского диверсионно-штурмового батальона ехали на сорока «Мерседесах-600», конфискованных для этой цели у жителей горных районов Чечни. Успеху операции способствовало то, что большая часть машин, как этого требует горский обычай, была с мигалками. Каждый боец батальона был гладко выбрит и одет в ярко-малиновый пиджак (они были наскоро сшиты из крашенных свекольным соком мешков), а вокруг шеи имел толстую унитазную цепь, покрашенную золотой краской, – эти цепи, как показало расследование, были в спешном порядке произведены в одном из грозненских бюро ритуальных услуг.

Дополнительным результатом тщательной подготовки была крупная экономия денег – в этот раз на взятки ГАИ ушло немногим более трехсот долларов, потому что большинство милиционеров просто не решались останавливать такой представительный кортеж, а те, которые все же поднимали свой жезл, довольствовались выброшенной в окно стотысячной купюрой. По всей видимости, среди консультантов Басаева нашелся психолог, знавший, что в силу врожденного подобострастия к богатству швейцары, милиция и проститутки склонны брать значительно меньше с тех, кто поражает их рассудок роскошью своего выезда или наряда.

В соответствии с первоначальным планом операции, сразу же после захвата Кремля все входы и выходы из него были забаррикадированы. Из подвалов Дворца Съездов было вытащено заранее заготовленное там оружие, бойцы переоделись в свои традиционные защитные наряды, и между зубцами кремлевской стены засверкали оптические прицелы басаевских снайперов. Словом, успех был полный, если не считать того, что Кремль оказался почти пустым – ни одного члена правительства или сколько-нибудь заметного государственного служащего захватить не удалось. Число заложников, взятых группой Басаева, составило около двадцати человек – в основном это были работники казино из Дворца Съездов и несколько монтеров, проводивших ремонтные работы, несмотря на воскресный день. Но Басаев совершенно не был обескуражен небольшим числом захваченных.

– Завтра сами придут, слюшай, – сказал он растерянному пакистанскому инструктору. – Сажать нэкуда будет.

Чутье и на этот раз не изменило террористу, но об этом мы скажем чуть позже. Сразу же после захвата территории Кремля и организации узлов обороны на трех главных направлениях возможных контратак Шамиль Басаев приступил к выполнению второй части своего плана. Эта вторая часть имела прямое отношение к такому, казалось бы, далекому от террора событию, как резкое подорожание каракуля на Московской меховой бирже.

Сняв телефонную трубку, Басаев набрал номер, который он помнил наизусть, и, когда на том конце линии откликнулись, произнес:

– Тама!

После чего бросил трубку.

Здесь не обойтись без некоторых объяснений.

Всем хорошо известно, что за любой кровью в наше время стоят чьи-то деньги. Деятельность Шамиля Басаева ни в коем случае не была исключением из этого правила. Как сейчас окончательно установлено, главным московским спонсором и союзником Басаева был генеральный директор «Тута-банка» Ким Полканов. Именно он еще за два месяца до описываемых событий развил бурную деятельность по скупке каракуля, который в результате подорожал почти втрое.

В этом месте мы хотели бы сделать одно чрезвычайно важное замечание. Ни в коем случае не следует путать «Тута-банк» с «Тама-банком», а некоторое концептуальное сходство их названий мы попытаемся объяснить. Оно связано с методикой первоначального накопления. В те дни, когда Полканов собирал стартовый капитал для своего бизнеса, его единственным достоянием были табличка с надписью «Обмен валюты» и молоток. Обычно он вешал табличку возле какой-нибудь глухой подворотни, прятался там и ждал клиента. Когда кто-нибудь из них заходил в подворотню и спрашивал Полканова, где здесь банк, Полканов отвечал:

– Тута!

После чего немедленно бил клиента по голове. То ли из сентиментальности, то ли из суеверия предприниматель не пожелал расстаться со словом, принесшим ему удачу, деньги и возможность войти с первую десятку российских финансистов.

Что же касается Марлена Хрюслина, президента совета директоров «Тама-банка», то он, как и все предприниматели в те годы экономического рабства, тоже был вынужден пользоваться табличкой с надписью «Обмен валюты», но его ролью было направить клиента в подворотню, где стояло совсем другое юридическое лицо с удавкой.