Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

Чего хочет этот тип? — спросил Дон после ухода Парня. Провоцирует на что-то? Не думаю, сказал МНС. Скорее всего — чокнутый. И любитель поговорить. Обратите внимание, как гладко болтает. Эта новелла у него отработана. Наверняка не первый раз рассказывает. Врун, сказал Костя. Ну и что? — сказал Иван Васильевич. Пусть врет. Лишь бы интересно.

Есть два пути эволюции человечества, говорит МНС. Первый путь — предоставлять молодежи всю совокупность культуры, знакомить ее со всеми жизненными возможностями, не чинить препятствий естественному отбору. Второй путь — установить жесткую систему воспитания, регламентировать и направлять потребление культуры, систематически осуществлять искусственный отбор. Первый путь преобладает на Западе, второй — у нас. Второй в абстрактном описании кажется предпочтительнее. Но на деле он тоже есть вариант первого, только в более узких рамках и в заданном направлении. Причем эти рамки и направление заданы не официальной демагогией и лозунгами, а самой житейской практикой. Тут тоже идет борьба за существование и естественный отбор. Но выживает и побеждает в этой борьбе другой тип индивида, более приспособленный к нашим условиям. Это — банально. Но люди не хотят осознать и признать этот факт. Почему? Ну, хотя бы в качестве самозащиты. Эволюция общества — процесс необратимый. И теперь уже неотвратимый и неконтролируемый. Мы предчувствуем итоги этой эволюции. И они вселяют в нас уныние. А оптимизм в нашем положении есть идеология для идиотов.

Дождь усилился. Наши по идее водонепроницаемые плащики промокли. Двигаться в грязи стало практически невозможно. Одна девочка из нашего института потеряла в грязи туфлю. Мы ее (девочку) перенесли на руках в относительно сухое место под самодельный навес. А туфлю так и не нашли. Пожилые бабы ругали девчонку. Вот, мол, молодежь пошла! Даже в навозе копаются на каблуках и с маникюром! Бабы помоложе взяли девчонку под свою защиту. Мол, ничего плохого в этом нет. Нам всю жизнь приходится в грязи копаться. Что же, так и ходить все время в рванье и со скрюченными пальцами?! Кто-то пообещал девчонке запасные резиновые сапоги.

— Кончай этот идиотизм! — сказал Комиссар. — По такой грязи машины все равно не пойдут. Перекур!

Мы сгрудились под навесом. Народу набилось столько, что сидеть места не было. Пришлось стоять, тесно прижавшись друг к другу. Сначала, как обычно бывает в таких случаях, острили и заигрывали с лицами другого пола. Но по мере того, как мы все более уставали стоять, разговорчики наши посерьезнели. Решительный поворот в строе наших мыслей наступил после того, как мимо нас протопала Матренадура с корзинкой, полной грибов, и с залатанным мешком на голове (от дождя). Она скользнула по нам блудливым взглядом, но ничего не сказала. И мы промолчали. Даже не поздоровались.

— Мы, гнилые интеллигенты, роемся тут в грязи, — прорвало Кандидата, — а народ грибочки собирает!

— Никакой это не народ, — сказал Иван Васильевич. — Народ — это мы. Народ — это те, кто создает материальные и духовные ценности, кто кормит и одевает общество. Кто создает машины, дома, вещи? Кто сеет и убирает хлеб? А это разве народ! Это — остатки от бывшего народа, давно переставшие быть народом. Народ, повторяю, это - мы.

— Какой мы народ?! — возразил чей-то женский голос. — Мы — даровая рабочая сила, а не народ. Мы — рабы, только рабы в духе двадцатого века, воображающие себя самыми свободными существами за всю историю.

— А что поделаешь?

— Ничего. Положение наше подобно положению витязя в старой русской сказке, который выехал на распутье и прочитал на камне... Заметьте, прочитал! Значит, тоже был интеллигент для своего времени. И прочитал на камне следующее: поедешь прямо — голову потеряешь, поедешь направо — будешь съеден дикими зверями, поедещь налево — в огне сгоришь, а вернешься назад — вместе с конем потонешь.

— Одуреть можно! Больше шестидесяти лет после революции. Больше тридцати лет мирной жизни. А мы до сих пор живем хуже не придумаешь.

— Не отчаивайтесь! Нас диссиденты спасут.

— Оставьте эти сказки для западных идиотов. Никого, кроме себя самих, они не спасут. Видал я их и сыт ими по горло.

Под вечер, когда стало ясно, что погода испортилась надолго и всерьез, мы поплелись «домой». Мокрые. Голодные. Злые. А «дома» нас ждала новая неприятность — протек наш сарай, и спать нам в нем стало невозможно даже с точки зрения местного начальства. На время дождя нас распределили по домам. Комиссар, Костя и Иван Васильевич остались у Матренадуры. Комиссар — в горенке, а прочие — в чулане. Я, МНС, Кандидат и Дон поселились в соседнем доме в сенях. После ужина устроили общее собрание бригады. Представитель райкома сообщил, что прогноз погоды плохой, и призвал нас отнестись со всей серьезностью, проявить, проникнуться. Пообещал обеспечить спецодеждой — брезентовыми куртками с капюшоном, рукавицами, резиновыми сапогами. Это — в ближайшее время. А эти пару дней просил обойтись своими средствами. Одним словом, сказал он, битва за урожай вступает в решающую стадию.

Там даже газеты продают на вес. Приходишь и спрашиваешь: мол, битте-дритте, дайте три кило таймсы, пять кило франфуртыальгемайны, семь кило карьеры-деласеры. А что печатают?! Смех один. Одни объявления, что почем. И голые бабы. Что они там, голых баб не видали, что ли?! Смех, да и только!

Какой образ жизни наяву должен вести человек, желающий стать спуном? Праведный. Но что это значит? Слово «праведный» чуждо нашей идеологии. У нас вместо в него употребляется слово «правильный». А это не одно и о же. Правильный образ жизни осуществляется по правилам, официально признанным в данном обществе и поощряемым им. А праведный есть уклонение от правильного, но — без нарушения норм правильного. Праведный образ жизни противоречит правильному образу жизни общества, но противоречит так, что общество за него не очень-то наказывает, а порой даже поощряет. Поощряет обычно молчаливо, но иногда и открыто. В чем тут дело? А в том, что праведная жизнь есть такое уклонение от правильной, которое не мешает правильной и даже ей способствует, ибо праведной жизнью живут одни, а правильной — другие. Например, если ты не женишься, не заводишь детей, не вступаешь в КПСС, не рвешься в партбюро, отказываешься становиться заведующим, не лезешь в лауреаты, довольствуешься комнатой в коммунальной квартире, не требуешь надбавки к зарплате и т.д. и т.п., это все не наказуется и молчаливо поощряется власть имущими и рвущимися к власти, ибо ты не посягаешь на их привилегии и не вступаешь с ними в конкурентную борьбу. Одного моего знакомого, который слова не может сказать без издевки над нашей жизнью, не посадили при Сталине и не трогают до сих пор, поскольку он, будучи очень талантливым человеком, не хочет защищать даже кандидатскую диссертацию и до сих пор снимает комнатушку (там, где он прописан, негде койку поставить). Его не сажают в благодарность за то, что он не становится крупным ученым и не разворачивает свой талант.