Михаил Веллер - Живы будем – не помрем

— Я тоже…

— И ты никогда теперь от меня не уйдешь?

— Никогда. До березки. И после смерти тоже.

— Хм. Не думала, что я такая бесстыжая.

— Любить не может быть стыдно.

— А как же она? — спросила Валя, имея в виду Катю.

— Есть только ты. Одна ты во всем мире.

— А ты мне что-нибудь сказал, когда надевал кольцо?

— Я просил тебя быть моей женой.

— Да? И что же я ответила?

— А ты не помнишь?

— По-моему, я сказала, что мы теперь уже и есть.

Она села, скрестив ноги, и стала водить пальцем по его лицу.

— Слушай, — сказала она, — ты можешь мне ответить сейчас на один вопрос?

— Любой. Всегда.

— О чем ты сейчас думаешь?

Он открыл глаза и потянулся за сигаретой. Она зажгла ему спичку — новым, незнакомым ей самой движением поднесла.

— Об одном человеке, — медленно ответил он. — Который вытащил меня в декабре из метро, когда я собирался… не тянуть дальше без тебя…

Человек, о котором он думал, в этот момент пожал руку водителю и вышел у гастронома на Чернышевской площади. Отоварившись к завтраку, он набрал код у подъезда за углом, поднялся на пятый этаж и позвонил обычным сигналом: один длинный и два коротких.

— Папка приехал! — дочка повисла у Звягина на шее. — А почему ты иногда так звонишь?

— Просто в детстве мы со школьным другом часто ходили на станцию — его отец работал машинистом. Тогда по системе знаков оповещения боевая тревога подавалась гудком локомотивов: один длинный и два коротких. Вот — память о дружбе.

На лице его не было никаких следов утомления.

— Ну, — вопросил он, — где субботний завтрак главе семейства?

За столом обе стороны выдерживали характер: женщины не задавали вопросов, а он ждал, чтоб они были заданы.

— Быстро ехали? — сухо спросила жена.

— Не слишком.

— И стоила того поездка?

— Надеюсь.

— А что в сумке?

— Театральный реквизит.

(Каковой реквизит и завез вечером Кате для возврата в костюмерную.)

— Пригодилось?

— Вполне.

— Хороший спектакль сыграли?

— Надеюсь.

— Зрители оценили?

— Увы — как всегда: сплошные действующие лица и никаких аплодисментов.

— А вы жаждете аплодисментов?

— Все гении тщеславны, — скромно признался Звягин.

Отзавтракав, он кинул ногу на ногу и сощурился:

— Главное всегда — детали, — поучающе поведал. — Смазка дверных петель, чтоб не скрипнули. Не забыть снять штору с окна, чтоб фонарик дал пятно света на стене. Не забыть вынуть ключ, чтоб можно было открыть снаружи.

— А что было самое, ну самое трудное? — сгорала от любопытства дочь.

— Во-первых, чтоб он не забыл точно выдержать условленное время. Во-вторых, чтобы к этому времени все было готово. В-третьих, не было уверенности, что он ничего не перепутает, и что она выкурит эту сигарету.

— А что за сигареты? Я видела, как ты их чем-то заряжал!

— Много будешь знать — скоро состаришься. А это девушкам не идет.

Стану я тебе объяснять отличия наркотиков группы ЛСД, хмыкнул он про себя.

— А если б у него что-нибудь не вышло?

— Тогда повесил бы на дверь снаружи клочок бумажки.

— Ну, а если бы все равно что-то лопнуло?

— Понятия не имею, — лениво протянул Звягин. — Получилось бы в следующий раз что-то другое. Хотя, — добавил раздумчиво, — хорошая организация — залог успеха.

— Знаешь, что плохо в твоих историях? — разомкнула наконец уста жена.

— Да? Не знаю.

— Что они напоминают анекдот про джентльмена и лягушку.

— Он приличный? — благонравно осведомилась дочь.

— Пока не для тебя.

— Согласна на салонный вариант. Или ты как учительница предпочитаешь, чтобы я выслушивала похабные истории от подруг, а между мною и родителями выросла стена отчуждения?

— Красиво излагает, — признал Звягин.

— Хорошо. Джентльмен вышел на прогулку в сад и увидел на аллее лягушку. Она сказала ему: сэр, возьмите меня на руки. Он был джентльмен, он не мог ни в чем отказать даме, даже если это была лягушка, и он взял ее на руки. Она сказала: сэр, а теперь отнесите меня в вашу спальню. Он был джентльмен… и так далее. Короче, в самый неподходящий момент лягушка превратилась в обольстительную девушку, а в спальню зашла жена джентльмена, — и всю свою жизнь она не могла поверить этой простой и правдивой истории.

— Очень жизненно, — согласилась дочка.

— Абсолютно правдоподобно, — подтвердил Звягин.

— А что будет с ними дальше? — спросила жена.

— А мне какое дело? — спросил Звягин. — Хоть бы раз удержалась от этого вопроса. Я не собес. Мавр сделал свое дело, мавр может вымыть тело. Я в душ. Горячая вода идет сегодня, надеюсь?

— Твои истории даже рассказать никому нельзя — не поверят, до того неправдоподобны.

— А правдоподобные истории неинтересны. И вообще мой любимый герой — барон Мюнхгаузен. Кстати о баронах. Помнишь, я спрашивал тебя, почему фон Рихтгофена прозвали красным бароном? Так вот, это не имело никакого отношения к его убеждениям и политическим пристрастиям, равно как и к цвету кожи, разумеется. Просто «альбатрос» — истребитель, на котором летал этот знаменитейший из асов первой мировой войны, был красного цвета: чтоб издали видели и боялись.

— Ас — означает туз, — сообщила дочка, гордясь познаниями.

— Верно, на фюзеляже туз и малевали. А почему в картах туз главнее короля и что это означает? Вот именно. Асы — это боги из рода Одина, верховного бога норманнов. Разили с небес. Интересно, следует ли из этого, что карточная терминология имеет скандинавское происхождение?

— В чем смысл жизни?

— Для этого надо сначала ответить:

во-первых, — что такое жизнь вообще, в масштабах Вселенной;

во-вторых, — что такое жизнь человеческая, в частности;

в-третьих, — что такое смысл;

в-четвертых, — почему его надо искать.

Разговор этот происходил при обстоятельствах, не совсем для того подходящих: ночной берег, мартовское полнолуние, луч поисковой фазы реанимобиля «скорой помощи».

…Сознание спящих в комнате отдыха фиксировало трансляцию, не давая сигнала проснуться, когда команды к ним не относились, — реагируя лишь на номер своей машины и фамилию своего врача.

— Десять тридцать два! Доктор Звягин, на выезд. Утопление.

Сели на койках, словно включенные, как и не спали.

— Утопление — поедем быстренько, — ровно сказал Звягин, выходя в коридор. — Возьми термос с чаем, Гриша.

История была довольно глупая, как и все подобные истории.

Милицейский патруль, проходя ночью по набережной, услышал сильный всплеск и бултыхание. Бросившись к решетке, увидели в лунном свете расходящиеся круги и голову, раз-другой показавшуюся на черной зеркальной поверхности, где дробились редкие золотые змейки фонарей.