Михаил Веллер - Живы будем – не помрем

Звягин сел на подоконник, покачал ногой. Посвистел.

— А вот к чему. Ставился такой знаменитый опыт на крысах. Им вживляли электрод в участок мозга, ведающий наслаждением, и учили вызывать наслаждение, нажимая педальку, замыкающую электрическую цепь. Результат? Крыса прекращала есть и пить, беспрерывно нажимая педальку, и испытывала непрекращающееся наслаждение. Пока вскоре не умирала от нервного истощения и голода. Ясно?

— Не совсем… — сознался Гриша. — Вам чаю налить, или будете наслаждаться так?..

— Налей. Нет, разбавлять не надо. Хочешь еще один опыт? Добровольцев помещали в темную звукоизолированную камеру, пристегивали к эластичным гамакам, на руки надевали специальные перчатки. У людей как бы выключались зрение, слух, осязание, обоняние, исчезало ощущение тяжести тела. Через считанные часы появлялись первые симптомы сумасшествия: нервная система расстраивалась, не могла жить нормально без достаточного количества ощущений…

— Ага! — сметливый Гриша поднял палец. — Вы хотите сказать, что они жили, но не ощущали жизни? А без ощущения жизни не могли жить?

— Ты начал улавливать. А как тебе понравится старинный и жестокий цирковой фокус: гипнотизер прикладывает к руке загипнотизированного линейку и внушает, что это раскаленное железо. И тот с криком отдергивает руку.

— Гипноз.

— Но на руке появляется ожог!!

Гриша поскреб лохматую голову:

— Известно, что внушаемому человеку можно внушить почти любую болезнь, и у него появятся ее симптомы… Но чтоб настолько…

Неизвестно, чем продолжил бы Звягин свою неожиданную лекцию, если б их не прервал вызов на очередной автослучай. После него их тут же отправили на падение с высоты, и к овладевшей им идее Звягин вернулся только вечером следующего дня, уже дома, отоспавшись и приведя себя в порядок.

Усадив жену на диван, он торжественно встал на середину ковра и раскрыл эпилог «Войны и мира»:

— «В ее жизни не видно было никакой внешней цели, а очевидна была только потребность упражнять свои различные склонности и способности. Ей надо было покушать, поспать, подумать, поговорить, поплакать, поработать, посердиться и т. д. только потому, что у ней был желудок, был мозг, были мускулы, нервы и печень. Она говорила только потому, что ей физически надо было поработать легкими и языком».

— Ну и что? — не поняла жена.

— А то, что основа всех действий человека — инстинкт жизни. Непонятно? Объясняю.

Что такое жизнь человека? Действия. Есть, пить, работать.

Чем вызываются действия? Потребностями. Хочется. Надо.

Почему существуют желания и потребности? Потому, что существует сам человек. Желудку нужна пища, легким — воздух, мышцам — физическая нагрузка.

А кто в организме управляет всем? Центральная нервная система.

Что необходимо центральной нервной системе? Ощущения, напряжения, нагрузки. Голод — и насыщение, жажда — и ее удовлетворение, утомление — и отдых. А также свет и тьма, холод и тепло, движение и покой.

Значит, что такое для человека его жизнь, если смотреть в самую основу? Сумма всех ощущений.

Что человеку безусловно надо? Жить. То есть чувствовать. Чем больше он за жизнь всего перечувствовал — тем больше, тем полнее прожил.

— Но ведь можно много чувствовать, и ничего не делать, — возразила жена.

— А можно много делать, но мало чувствовать, — добавила дочка, наматывая на палец алую ленточку.

— Верно. Я думаю, что Лермонтов за свои двадцать семь лет прожил более полную и богатую жизнь, чем пастух в горах — за сто двадцать. Один терзался мыслью и страстью, а другой хранил размеренный покой. В короткую жизнь одного как бы вместилось столько же чувств, сколько в долгую жизнь другого.

— Я не о том, — жена взяла из его опущенных рук книгу и аккуратно поставила на место. — Бывает чувствительный мечтатель-бездельник, и бывает бесчувственный делец, робот. У одного богатая внутренняя жизнь при полном безделье, а у другого богатая внешними событиями жизнь при полной внутренней бедности. Кто из них больше прожил?

— Это крайние исключения. А правило таково, что жажда ощущений толкает человека к действию. Авантюристы обуреваемы страстями. Инфаркт — профессиональная болезнь и гангстеров, и поэтов. И те и другие делают много, только каждый по-разному.

Звягин вырвал лист из большого блокнота и нарисовал график.

— Наглядно? — спросил он. — Чем шире размахи этой линии, чем чаще зубцы, чем больше общая длина — тем больше прожил человек, полнее, богаче. А другой и дольше протянет, да чувствовал-то еле-еле, хилая душа. Разве у такого жизнь? Ни горя, ни радости.

— Ты хочешь сказать, что горе тоже необходимо? — подняла брови жена.

— Обязательно. Вверху — положительные эмоции, внизу — отрицательные. И то и другое — жизнь; и то и другое необходимо испытать нервной системе.

— То есть наверху у тебя как бы счастье, а внизу — страдание?

— Да.

— И по-твоему, нервная система человека сама стремится к страданию? — недоверчиво уточнила жена, глядя на график.

— А по-твоему, только к счастью?

— Ну, в общем, да. Где же ты видел того, кто по доброй воле хочет испытать горе?

— Везде видел. Иначе почему на свете столько людей, которые вроде бы имеют все, что надо для счастья, — а они несчастливы?

— Но ведь они не хотят быть несчастливыми!

— Э. Думают, что не хотят, а на самом деле хотят.

— Как это?

— Очень просто. Есть сознательные стремления, а есть подсознательные. Сознательно человек рисует себе картину счастья и стремится к нему. А подсознательно стремится к страданию. Потому что нервной системе надо испытать все. Жизнь из горя и счастья пополам, как давно замечено, гораздо полнее, чем сплошное благоденствие. Человек всегда найдет повод для страдания.

Звягин свернул рисунок в трубку и получил подобие цилиндра.

— О, — удовлетворенно сказал он. — Теперь полная наглядность.

— Наглядность чего? — не поняла дочка, силясь постичь новую игру неугомонного папы.

— Того, что от большого счастья до большого горя один шаг: они соседствуют близ границы — видишь, как близко?

Он скрепил цилиндр канцелярскими скрепками, открыл «Обществоведение» на законах диалектики, со вкусом перечитал. Окинул гордым взором творение рук своих и без ложной скромности изрек:

— Гениально. Ну разве я не гигант?

Потянулся с хрустом, посвистал «Турецкий марш» и прыгнул к телефону.

Встреча с Матвеем произошла под портиком Пушкинского театра.