Кристофер Мур - Ящер страсти из бухты грусти

Та кивнула и шмыгнула носом. Из массы волос выкатилась слезинка и шлепнулась на свитер.

— Прежде чем завести машину, мне нужно убедиться, что ты успокоилась. Может, посадить тебя на заднее сиденье?

— Это не припадок, — ответила Молли. — Это самооборона. Он хотел кусок меня. — Она подняла голову и повернулась к Тео, но волос с лица не убрала.

— Ты препараты пьешь?

— Медикаменты. Они называют их медикаментами.

— Прости. Так ты принимаешь медикаменты?

Она кивнула.

— Убери волосы с лица, Молли, я почти не слышу, что ты там бормочешь.

— Наручники, умник.

Тео чуть не хлопнул себя по лбу: вот идиот! Нет, в самом деле, хватит уже кумарить на работе. Он бережно отвел волосы от ее лица. И обнаружил на нем озадаченное выражение:

— А что так осторожно-то? Я не кусаюсь.

Тео улыбнулся:

— Ну, на самом деле…

— Ох, иди ты на хрен. Ты меня в окружную повезешь?

— А надо?

— Я же снова выйду через семьдесят два часа, а у меня в холодильнике все молоко прокиснет.

— Тогда я лучше отвезу тебя домой.

Он завел машину и обогнул квартал, нацеливаясь в сторону трейлерной стоянки «Муха на Крючке». Он бы, конечно, проехал задворками, чтобы не смущать Молли, но «Муха на Крючке» располагалась прямо на Кипарисовой — главной улице Хвойной Бухты. Когда они проезжали банк, люди, выходившие из машин, поворачивали головы и провожали их взглядами. Молли из окна корчила им рожи.

— Это не поможет, Молли.

— Ну их на хуй. Поклонникам от меня только одного и надо. По куску и получат. У меня тоже душа имеется.

— Как щедро с твоей стороны.

— Если б ты не был поклонником, я б тебе не дала.

— А я поклонник. Горячий. — В действительности, Тео никогда в жизни не слыхал о Молли, пока в самый первый раз его не вызвали эвакуировать ее из кафе «Г. Ф.», где она уничтожала кофейный автомат, потому что «тот на нее лыбился».

— Никто не понимает. Все от тебя отщипывают по куску, а потом самой ничего не остается. Даже медикаменты отщипывают. Ты вообще соображаешь, о чем я тут говорю?

Тео пристально посмотрел на нее:

— Я живу с таким отупляющим страхом перед будущим, что функционировать могу, только если полного отказа и наркотиков — поровну.

— Господи, Тео, да у тебя в самом деле мозги набекрень.

— Спасибо.

— Нельзя же повсюду об этой бредятине трепаться.

— Обычно я и не треплюсь. Просто сегодня у меня трудный день.

Он свернул во двор стоянки «Муха на Крючке»: двадцать видавших виды трейлеров торчали на берегу ручья Санта-Роза, по руслу которого после засушливого лета текла лишь тоненькая струйка воды. Роща кипарисов скрывала трейлерный парк от взглядов проезжающих по главной улице туристов. Торговая палата заставила хозяина парка снять вывеску с въезда. «Муха на Крючке» была маленьким грязным секретом Хвойной Бухты, и жители хранили его хорошо.

Тео остановился перед трейлером Молли — конструкцией 50-х годов с маленькими окнами, закрытыми жалюзи, и потеками ржавчины. Он извлек Молли из машины и снял наручники.

— Я сейчас поеду к Вэл Риордан. Сказать ей, чтобы заказала для тебя в аптеке чего-нибудь?

— Нет, у меня есть медикаменты. Я их не люблю, но они у меня есть. — Молли потерла запястья. — Зачем тебе к Вэл? Крыша едет?

— Вероятно, но на этот раз — по делу. С тобой все будет в порядке?

— Мне еще нужно роль выучить.

— Здорово. — Тео повернулся уходить, но задержался. — Молли, а что ты делала в «Пене» в восемь утра?

— Откуда я знаю?

— Если бы парень из бара был местным, я бы тебя уже в окружную тюрьму вез — ты хоть это понимаешь?

— Это не припадок. Он хотел кусок меня.

— Держись от «Пены» подальше некоторое время. Посиди дома. Выходи только за продуктами, ладно?

— А ты с желтой прессой разговаривать не станешь?

Он протянул ей визитную карточку.

— Когда в следующий раз кто-нибудь захочет кусок тебя, позвони мне. У меня сотовый всегда при себе.

Молли задрала свитер и запихнула карточку под резинку лосин, а затем, не опуская свитера, повернулась и направилась к трейлеру, медленно покачивая бедрами. Тридцатник или полтинник, а под этим свитером фигура у нее оставалась что надо. Тео смотрел ей вслед, забыв на минуту, кто она такая. Не оборачиваясь, она произнесла:

— А если это будешь ты, Тео? Кому мне тогда звонить?

Тео потряс головой, как собака, вытряхивающая из ушей воду, забрался в «вольво» и выехал из парка. Я слишком долго был один, думал он.

Система охлаждения ядерной электростанции Дьябло-Каньон была изготовлена из отличной нержавеющей стали. Перед установкой трубы просветили рентгеном, прощупали ультразвуком и проверили давлением, чтобы убедиться, что они никогда не сломаются, а после того, как их приварили на место, сварочные швы тоже просветили рентгеном и испытали. Радиоактивный пар из сердечника оставлял в трубах свое тепло, выщелачивался в отстойник с морской водой, а оттуда уже спускался в Тихий океан. Но Дьябло строили с головокружительной скоростью во время энергетической паники семидесятых. Сварщики работали в две-три смены, подгоняемые алчностью и кокаином, а инспекторы, проверявшие трубы рентгеном, придерживались такого же графика. И один шов пропустили. Пустяковая ошибка, подумаешь. Маленькая трещинка. Еле заметная. Крохотную струйку безвредного излучения малой интенсивности отгоняло приливным течением, и она плыла, постепенно рассеиваясь, над континентальным шельфом, пока даже самые чувствительные инструменты уже не могли ее засечь. Однако полностью незамеченной утечка не осталась.

В глубокой подводной расселине у побережья Калифорнии, рядом с подводным вулканом, где температура вод доходит до семисот градусов по Фаренгейту, а черные гейзеры изрыгают тучи минерального бульона, от долгого сна восстало существо. Глаза размерами с обеденное блюдо помигали, прогоняя многолетнюю дрему. Проснулись инстинкт, ощущения и память — мозг Морского Ящера. Чудовище вспомнило, как пожирало остатки затонувшей русской атомной подводной лодки: мясистых маленьких моряков, размягченных глубинным давлением и выдержанных в остром радиоактивном маринаде. Воспоминание это и разбудило его, словно ребенка, которого снежным утром выманивает из-под одеяла аромат поджаренного бекона. Тварь стегнула огромным хвостом, оторвалась от океанского дна и начала медленно подниматься к течению с деликатесами. К течению, проходившему у берегов Хвойной Бухты.

Мэвис опрокинула стаканчик «Бушмиллз» — сгладить зазубрины раздражения от того, что не удалось никого отоварить бейсбольной битой. Она не очень сердилась на Молли за искусанного клиента. В конечном итоге, тот был туристом, а значит ценился выше тараканов только потому, что имел при себе наличные. Но сам факт того, что в «Пене» что-то случилось, мог немного оживить бизнес. Народ приходил бы послушать байку, а Мэвис любую историю умела домыслить, драматизировать и растянуть по крайней мере на три лишних порции.