Эллиот Тайбер - Взятие Вудстока

Когда мы вошли в ресторан и уселись за столик, Макс принялся с большим красноречием рассказывать о том, сколь многое делаю я для живущих в Уайт-Лейке людей — о моих музыкальных фестивалях, художественных выставках, театральных представлениях и концертах классической музыки. В последних — за отсутствием в городе кого-либо, умевшего играть на музыкальных инструментах, — главным исполнителем неизменно был мой проигрыватель «Вебкор», о чем Макс, джентльмен из джентльменов, упоминать не стал.

— Вам, ребята, повезло, что с вами Эллиот, — говорил он. — Любая музыка, любое искусство, какие есть в Уайт-Лейке, это его и только его рук дело. Он хороший человек. И матушка его — она тоже хорошая женщина. А отец Эллиота починил крышу моего амбара и с тех пор она ни разу не протекла.

Майк Ланг, слушая Макса, улыбался. И, похоже, совершенно искренне. Он не спешил, не спрашивал у Макса, сколько тот запросит. Напротив, Майк выглядел спокойным, клевым, хипповым и даже, смею сказать, почтительным.

В конце концов, о деньгах заговорил сам Макс.

— Я знаю, Эллиот, как много приходится трудиться тебе и твоей семье, чтобы сохранить ваше дело, — сказал Макс и помолчал немного, размышляя. — Три дня по пятьдесят долларов в день — такая цена вас устроит?

«Как только он до нее додумался?» — поразился я. Возможно, приглядевшись к Майку, на котором не было ни рубашки, ни туфель, Макс решил, что тот еле сводит концы с концами. Ну а кроме того, Майка привел к нему я, что о возможном благосостоянии бедняги также не свидетельствовало. Мое-то благосостояние, как правильно сказал Макс, висело на очень тонкой нити. Вот он и решил, что мне позарез необходимо еще одно его благодеяние.

— Конечно, Макс, — сказал, продолжая улыбаться во весь рот, Майк, — это нам по карману.

После чего Макс с Майком обменялись рукопожатиями, а я едва не рухнул от потрясения в обморок. Проклятие Тейхбергов не смогло помешать сделке, несмотря даже на то, что ели мы трефное (некошерную пищу). Хотя, с другой стороны, ресторана-то мы еще не покинули.

Мы расплатились и, уже отходя от расположенной у двери кассы, услышали передаваемые по радио новости Уайт-Лейка.

— Продюсер Вудстокского фестиваля Майк Ланг, — сообщил диктор, — только что встретился в ресторане «У ДеЛео» с владельцем мотеля «Эль-Монако» Эллиотом Тайбером и хозяином «Молочной фермы Ясгура» Максом Ясгуром. Они обсуждали план переноса Вудстокского фестиваля в Уайт-Лейк.

Мы трое обменялись взглядами. Макс улыбался. Майк улыбался. Я пытался улыбнуться, но в тоже время меня так и подмывало бегом вернуться к нашему столику и отобрать у официантки, которая, понятное дело, и настучала на нас, чаевые. Вот теперь я по-настоящему испугался того, что Макс от сделки откажется.

Он сел в свой грузовичок и уехал, а я сразу после этого заверил Майка, что, если Макс передумает, в наших краях найдутся другие фермеры, которые согласятся предоставить нам землю.

— Не волнуйся, — ответил Майк, — все путем.

Едва мы вернулись в «Эль-Монако», зазвонил телефон. Стоило мне услышать голос Макса, как сердце мое ходуном заходило от страха. Макс сказал, что позвонил кое-кому и выяснил: на фестиваль могут собраться от пятнадцати до двадцати тысяч человек. Он с удовольствием примет их, заверил меня Макс, но теперь хочет получить за это по пять тысяч долларов в день.

— После того, как по ферме пройдется пятнадцать тысяч человек, она потребует ремонта, Эллиот, — сказал Макс. — Ты не волнуйся, фестиваль я вам не испорчу. Поверь мне.

Дело было не в доверии. Я очень любил Макса, но ведь он же не знал, что нам с ним противостоит проклятие Тейхбергов, которое работало теперь сверхурочно, чтобы уничтожить наш замысел на корню.

Я передал Майку новые требования Макса. Майк продолжал улыбаться.

— Ну и отлично, клево, — сказал он. — Это я переживу. Нужно будет поговорить с парой людей, однако все будет нормально.

На следующий день проклятие Тейхбергов принялось за работу с утра пораньше. Местные газеты и радио сообщили, что на фестиваль уже продано пятьдесят тысяч билетов. Кроме того и те, и другое пустились в рассуждения о том, какой ущерб может понести город, если на рок-концерт заявится такое количество зрителей.

Макс, поняв куда ветер дует, снова позвонил мне и поднял цену до пятидесяти тысяч. Кроме того, он поставил новые условия: гарантированную уборку территории, обеспечение необходимой медицинской помощи и страховки. В 1969-м году пятьдесят тысяч долларов равнялись нынешним пятистам.

От страха и горя я едва не лишился чувств, поскольку не сомневался, что все потеряно. Проклятие Тейхбергов привело меня на самый край пропасти и намеревалось вот-вот столкнуть в нее. Впрочем, когда я сообщил Майку о последних требованиях Макса, то услышал в ответ: «Да, да и да. Что ты так волнуешься? Перестань, малыш. Он получит, все, что хочет. Нет проблем. Мы с этим справимся».

И он с этим справился. В тот день я в страхе и благоговении наблюдал за тем, как Майк с Максом достигают окончательной договоренности и подписывают документ, в котором говорилось, что Вудстокский фестиваль музыки и искусства будет проведен на ферме Макса Ясгура. Человека, который вел дела так, как Майкл Ланг, я никогда больше не встречал. Мне приходилось заниматься маркетингом и потому я могу сказать: большие люди в дорогих костюмах, ворочавшие большими деньгами в больших магазинах наподобие «Мейси» и «Блумингдейла», выглядели рядом с Майком Лангом, как бледные тени рядом с ярко-красной неоновой вывеской. Он точно знал все цифры, знал, какие требования он может удовлетворить и на какие условия пойти не может. И при этом никогда не выглядел нетерпеливым, вынужденным торопиться — только клевым. Когда Макс и Майк пожали друг другу руки, мне захотелось расцеловать обоих — из благодарности, конечно, но и от огромного облегчения.

В тот вечер в газетах, в радио и телевизионных программах новостей появилось сообщение. Официальное: Вудстокский фестиваль музыки и искусства переносится из Уоллкилла в Бетел. Шоу будет продолжено, проклятие Тейхбергов снято.

На следующее утро, шестнадцатого июля, я поехал в Бетел, в закусочную «Аптека Ньюмана», чтобы съесть мой любимый завтрак: яичный салат и бекон на тостах. Еще не до конца пришедший в себя после вчерашних событий, я заказал сэндвич и взял местные газеты, почти не сознавая того, что происходит вокруг, — пока не заметил, что все посетители аптеки не сводят с меня глаз и на лицах многих из них написано возмущение.

Переведя взгляд с этих лиц на газету, я увидел занимавшее целую страницу объявление: «Чтобы дать вам три дня мира и музыки, мы покидаем Уоллкилл и перебираемся в Уайт-Лейк, штат Нью-Йорк». Далее разъяснялось, что политические разногласия вынудили перенести фестиваль в Уайт-Лейк, где имеется в два раза больше свободного места, а это означает, что присутствовать на фестивале сможет даже большее число людей. Завершалось все фразой: «Увидимся в Уайт-Лейке на первой „Выставке эры Водолея“…» — так поначалу назывался фестиваль — «…15, 16 и 17 августа».