Эллиот Тайбер - Взятие Вудстока

Стоило ей положить трубку, как телефон зазвонил снова. Я поднял ее, сразу же положил и передал телефон Майку Лангу.

— Все эти звонки, Майк, будут мешать вашему жонглированию на натянутой проволоке, — сказал я.

Ланг позвонил в несколько мест и через пару часов телефонная компания прислала к нам небольшую армию, состоявшую из грузовиков и телефонистов, которые установили в мотеле кучу аппаратов, чтобы ими могли пользоваться и сам Майк, и его люди. Установили они и телефон-автомат, — чего я безуспешно добивался от компании в течение последних трех лет.

У конторы уже толпилось около сотни вудстокцев — техников, снабженцев, мусорщиков — всех их требовалось как-то расселить. А скоро должны были появиться и другие.

Впервые за историю «Эль-Монако» все его комнаты оказались заполненными. Мама стояла за столом конторы, принимая деньги и раздавая ключи, даром что ни один их них ни к каким замкам не подходил.

— Вы попробуйте его, дорогуша, — говорила она очередному постояльцу. — Может подойдет, может нет. Кто его знает?

И взмахом руки отсылала беднягу.

Мотель приобрел новый устойчивый статус: «Свободных мест нет».

А тем временем, прилетали и улетали вертолеты. От использования простыней мне пришлось отказаться — теперь они представляли собой слишком большую ценность, — вместо них я пометил посадочную площадку отмытыми добела досками и камнями. Вскоре в городок начали прибывать вереницы лимузинов, «порше», «корветов» и мотоциклов — это съезжался обслуживающий персонал Вудстока. Такого количества дорогих машин Уайт-Лейк не видел с двадцатых годов, в которые его регулярно посещали главари мафии и бутлегеров.

В тот же день, несколько позже, Майк Ланг попросил меня посидеть с ним в нашем танцевальном баре и обсудить расселение людей Вудстока. Когда я вошел в бар, Ланг уже сидел там за длинным столом со Стэном Голдштейном, главой службы безопасности фестиваля, двумя незнакомыми мне мужчинами и несколькими своими помощниками.

Майк встал и познакомил нас:

— Это мои партнеры, Эллиот, Джон Робертс и Джоэл Розенман.

Оба поочередно пожали мне руку.

Джон Робертс, в ту пору двадцатишестилетний, имел резко очерченное лицо, широкую улыбку, темно-каштановые волосы и общий облик выпускника дорогой частной школы. Сказать по нему, что он когда-то состоял в хиппи, было нельзя, а уж сейчас-то Роджерс на хиппи определенно не походил. Несмотря на свою молодость, человеком он был достаточно зрелым и несколько суховатым. Я уже читал о нем в газете и знал, что деньги, на которые организуется фестиваль, принадлежат ему. Наследник большого состояния — отец его владел сетью аптек и производством зубной пасты, — Робертс закончил Пенсильванский университет и успел послужить в армии лейтенантом.

А вот Джоэл Розенман был человеком, мгновенно производившим сильное впечатление. Темные волосы, темные глаза, большой нос, широкая улыбка и пышные усы, которые, на мой взгляд, придавали ему легкое сходство с мексиканским bandito . Подобно Робертсу, Розенман был выпускником университета «Лиги плюща», а именно Йельского. Сын выдающегося ортодонта, он вырос на Лонг-Айленде. Еще ребенком Розенман выучился играть на гитаре, а после Йеля разъезжал по стране с рок-н-ролльной группой, — что и позволило ему сменить образ выпускника частной школы на образ хипстера-гитариста, хотя, по мне, от него по-прежнему веяло властью и деньгами.

— Я читал о вас в газетах, ребята, — сказал я. — Так что, вы все же решили остановиться на комедии положений?

Все, сидевшие за столом, рассмеялись и немного расслабились.

Робертс и Розенман познакомились осенью 1966-го на поле для гольфа, а год спустя поселились на Манхэттене в одной квартире. Чем они собираются заняться в жизни, ни тот, ни другое представления не имел, однако Робертс располагал свободными средствами, которые он мог вложить в любое сулящее прибыль дело. К 1968-му они надумали сделать на телевидении комедийный сериал о двух людях, у которых, как выразился Розенман, «денег больше, чем мозгов». Главные герои его каждую неделю затевали новое дело, запутывали его донельзя, однако в последнюю минуту ухитрялись как-нибудь да спасись от результатов собственной некомпетентности. Я вполне мог отождествить себя с любой из таких комедий, а то и сыграть в ней главную роль.

В поисках сюжетов для сериала они поместили в «Wall Street Journal» и «New York Times» не совсем обычное объявление: «Молодые люди с неограниченным капиталом ищут интересные, законные возможности вложения средств и деловые предложения». И получили тысячи писем, одно из которых содержало идею производства разлагаемых микроорганизмами мячей для гольфа.

— По-видимому, у этого сериала имелись некие корни, уходившие в наши биографии, — говорил Розенман. — Мы и сами словно бы обратились в его персонажей.

Среди тех, кто прислал Робертсу и Розенману письма, были и Арти Корнфелд с Майком Лангом. Корнфелд, в ту пору двадцатипятилетний, был вице-президентом компании «Capitol Recodrs», — он получил этот пост в двадцать один год, став самым молодым за всю историю «Capitol» вице-президентом. Корнфелд славился тем, что курил у себя в кабинете марихуану и написал три десятка поп-песен, в том числе «Dead Mans’s Curve» для группы Джана и Дина и «The Pied Piper» для Криспиана Сент-Питерса — эта песня стала в 1964-м хитом номер один. Будучи важной шишкой в мире грамзаписи, Корнфелд поддерживал связи с большинством известных рок-групп.

Майк Ланг еще подростком сбежал из Бруклина и открыл во Флориде магазин для любителей травки. Впоследствии он стал продюсером одного из самых крупных из когда-либо осуществленных рок-концертов — двухдневного представления, получившего известность как «Поп-фестиваль в Майями» и собравшего сорок тысяч зрителей. Не ограничиваясь антрепренерством, Ланг руководил также рок-группой «Train», для которой ему хотелось получить контракт на запись диска. В качестве руководителя компании грамзаписи, которому он надумал показать свою группу, Ланг выбрал Корнфелда.

Занятно, но с Корнфелдом, которого он лично не знал, Майк использовал тот же прием, что и со мной. Корнфелд, подобно нам с Майком, вырос в Бенсонхерсте и, когда Майк попросил его о встрече, секретарша Корнфелда сказала боссу, что Ланг родом «из его мест». Они встретились и мгновенно поладили. Мало кто мог устоять против ангельского обаяния Майка Ланга: и спустя недолгое время он уже поселился в нью-йоркской квартире Корнфелда и его жены.

Идея, с которой Ланг и Корнфелд обратились к Робертсу и Розенману, состояла в том, чтобы провести в городке Вудсток, штат Нью-Йорк, огромный рок-концерт, своего рода культурную феерию. Вудсток они выбрали потому, что в те края переселились, будучи приверженцами движения «назад к земле», многие известные музыканты — в том числе Боб Дилан, Джими Хендрикс, «The Band», Дженис Джоплин и Ван Моррисон. Ланг и Корнфелд хотели создать оборудованную по последнему слову техники студию, в которой могли бы записываться эти и другие жившие на Вудстоке и его окрестностях музыканты.