Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас

А у меня на той «вечеринке» — начинался самый странный, самый идиотский период жизни. Ко мне возвращалась Ника. Ко мне возвращалась Саша. Ника рассказывала, что она послушалась советов, пошла к психиатрам, ходила к ним неоднократно, и как раз сегодня — должна была ложиться на лечение, а вместо этого поехала помогать в операции. Что сегодня она получила такую встряску, что теперь сомневается, нужно ли то лечение. В ней всё перевернулось. Саша в свою очередь — рассказывала, что у неё со своим вся эпопея подходит к окончательному разрыву. С дикой тоской вспоминала те планы, которые мы с ней когда-то строили. Намекала об их осуществимости. Обещала поднять меня из того полумёртвого состояния, в котором я пребывал, и — тащить, тащить, тащить… Саша долго не замечала, что рядом Ника, долго не могла понять, кто она мне. Впрочем — я и сам тогда не понимал. Наконец, Саша заметила. Посмотрела на меня странным взглядом. Ещё раз посмотрела на Нику.

– Вов, слушай меня внимательно. И запомни. Этот. Человек. Тебя. Любит.

У Саши начиналась истерика. Она лежала на диване, замотав лицо в волосы. Слёзы текли ручьями. Пришлось утешать. Вот попробуйте представить такую сцену. То ли две, то ли три девушки и один мужчина, принимавшие участие в операции, оживлённо беседуют за столом. В метре от стола, на диване — мы целуемся с Сашей. Сбоку, в метре как от стола, так и от дивана, на стуле сидит Ника и смотрит на нас тем самым взглядом, от которого весь воздух в комнате наполняется вибрацией. Представили? Станиславский отдыхает?

Маразм крепчал. Саша вдруг, исследовав висящие на стенке фотографии, обнаружила, что у неё с Ленкой, несмотря на то что они абсолютно разные во всём, есть одна общая черта. Одинаково длинные и почти одинаковой формы носы. Мало того. Не помню уж, к какому слову пришлось, но вдруг выяснилось, что Сашин всё ещё хахаль и Ленкин урод — однофамильцы. Саша, наверное, полчаса бродила в прострации, приговаривая про двух длинноносых дур, сбежавших от одного и того же человека к двум однофамильцам-пустобрёхам, один из которых алкаш, а другой наркоман. А вернувшись домой — повесила на стену плакатик, гласящий: «На свете есть две дуры с одинаковыми носами. А у дураков мысли сходятся». Вот так.

В общем, кончилось тем, что Ника осталась. И на этот раз уже почти прочно. Половина идиотизма, наполнявшего наши отношения ранее, исчезла. Та половина, «автором» которой была Ника. Оставался только тот идиотизм, который привносил я. Привносил начавшим развиваться рецидивом романа с Сашей, избежать которого я не мог, да и не хотел. В то время мне казалось, что именно Саша является единственной женщиной, которая меня действительно сможет поднять, если захочет. Было похоже, что она хотела. Я — человек подчас очень жестокий. Но врать я не умею и не хочу. Я прямо говорил Нике, что такой выворот возможен. А эта невероятная женщина — ждала.

Саша упорно появлялась раз за разом. Делала всё, чтобы меня покорить. Приезжала в пошитом с великолепным вкусом эльфийском костюме. Привозила гитару, на которой начала учиться играть. Часами просматривала карты, намечая возможные путешествия. Часами просматривала фотографии, выбирая ландшафты и сюжеты под себя. Просила объяснить некоторые основы фотографии, брала напрокат камеры, пробовала снимать что-то сама... И каждый раз — срывалась на личные темы, почти доводя до той фазы, на которой её уже дважды срубало в страшные истерики, заканчивавшиеся очередным разрывом. Но сейчас — она каждый раз останавливала накрутку за полшага до того обрыва, резко меняя тему, резко начиная хохмить и хамить…

– Саш, что происходит? Ты же так изведёшь и меня и себя. Неужели не помнишь сама, чем дважды заканчивалось?

– Да всё я, Вов, помню. Так больше не будет.

– Пока ты ко мне не вернёшься — так и будет. Ты же сама это прекрасно видишь.

– Не вернусь. У меня есть Виталий, я за него скоро выйду замуж. Ну да, мы с ним срёмся, ну да, он спивается. Но это мой выбор. Не надо было тогда меня отпускать.

– Попробовал бы я тебя тогда не отпустить. Кто ж меня спросился-то? А кто мне все уши прожужжал, что не любит, а параллельно ещё кучу любовников держит?

– Дурак ты. С момента, как я впервые пришла к тебе и до момента, как познакомилась с Виталием, ты был один. Я была без ума от тебя. Если бы ты знал, сколько я тогда ночами слёз выплакала, сколько мечтала! Пойми, я тебя по-настоящему любила. Я не могла это произнести, но — любила. Да и сейчас люблю. Да и всегда буду. Но мы с тобой не пара, не получится у нас ничего. Но приезжать — буду, и в путешествия ездить мы будем вместе. Я тебя подниму и оживлю. Ну как я могу потерять единственного человека, который мне всегда правду говорит?

Заводит музыку и начинает танцевать. Одна. Очень красиво. Пластика у неё — обалденная, хотя и совершенно непонятно, на чём основанная. Гибкость рук и ног ниже среднего, а танцевальная пластика великолепна. Вот как это возможно?

– Вов, ты уже несколько раз обещал поставить шест для стриптиза. Поставил бы, я бы и разделась. А так — фиг тебе. Пока нет шеста, на раздевание и не надейся!

– А я и не люблю стриптиз, предпочитаю раздевание в иных контекстах…

– А на иные — тем более не надейся! Кстати, а что это у тебя вон там над кроватью за сперматозоид к потолку прилип?

– Где???

Саша показывает на приклеенную Ленкой над диваном светящуюся в темноте загогулину. Фу, пошлячка. Но ведь и правда похоже. Все прочие звёздочки да планеты — соответствуют, а эта — гм… Наверное, комета имелась в виду. И ведь и правда в точности над постелью, в единственном месте, где подобная ассоциация может возникнуть!

– Вован, ты можешь сейчас приехать?

– Я за городом, так что только часа через два с половиной.

– Через два с половиной — меня здесь не будет.

– А что случилось?

– Известный тебе человек собирает свои вещи и уезжает.

– А я — расстраиваться не собираюсь. Давай через два с половиной часа приеду?

– Нет, я сейчас не смогу быть одна. Поеду тогда на толкинутую тусовку, сейчас как раз в Битце собираются. Толкинулся сам — толкани другого!

– Я тебе вечером позвоню.

– Если буду…

Вот так вот. Женщины-с. Нет бы самой давным-давно разрулить да выставить его, так нет же, дождётся, пока её выставят, а на этом смертельно обидится и кинется в глупости. Если честно, я этого еёйного Виталия — в принципе не могу понять. То есть, выдержки и спокойствия у парня — как у штабеля мешков с песком. Я бы на его месте уже сто раз сбежал. Хотя скорее — сознательно спровоцировал бы, чтобы меня выгнали, так оно всегда спокойнее.

Теперь — придётся ждать. Разъярённые женщины приходят в себя не так уж и быстро, а если связаться с ними до того, как в себя придут, — быть беде.