Андрей Портнов - Автово

В это же самое время наша историчка, сводив нас в пару-другую музеев, решила свозить нас в г. Пушкин, бывшее Царское Село.

По этому случаю была куплена цветная плёнка, раздобыт у Симы, который жил в новом общежитии, фотоаппарат, и для пробы первых кадров небольшая кучка собралась в нашей 215-ой, а именно: Игорь, Чеченев, Васильев, я, Владя и Лариса.

И вот я третий раз в жизни щёлкался на цветную плёнку. Это сейчас почти у каждого есть свой фотоаппарат, и цветными фотографиями уже никого не удивишь, а тогда это было ещё в диковинку.

Так уж получилось, что запланированные дни рождения совпали с экскурсией в Пушкин, поэтому некоторые не смогли туда поехать — именинники и те, кто им помогал. Я, разумеется, поехал. Честно говоря, я был уже в Пушкине и помнил, как ошеломила меня тогда тамошняя красота, но и сейчас, спустя 8 лет, мои чувства не изменились. Всегда, находясь в подобных местах, я жалею, что не родился в XVIII веке.

Отщёлкав всю плёнку, мы поспешили в общагу, чтобы не опоздать к началу праздника.

Пахом постарался, что и говорить. Алкогольная продукция заполонила почти весь стол, и никакая в мире закуска не способна была задержать хмель.

Справляли, как и в прошлый раз, в 211-ой. Где-то в самом разгаре вечера Пахом подсел к Рудику и начал конкретно его спаивать. Даже через громыхающую музыку были слышны почти робкие, но кричащие протесты Димы. Но злобный Пахом, решивший понаблюдать, как Рудик будет себя вести в пьяном виде, беспощадно, снова и снова наполнял рюмку ни в чём не повинного Димы.

Меня эти действия очень даже заинтересовали, но, услышав интересную музыку, я пустился в пляс. Затем, немного угарев, я решил зайти попить воды к себе в 215-ую и к своему удивлению обнаружил небольшой бугорок на Рудиковской кровати. Осторожно пощупав его, я угадал в нём самого Рудика.

— Дима, пошли со мной, — орал я куда-то в пустоту, — там все пляшут.

В ответ мне раздалось бессвязное мычание и трясучка кровати. Так ничего и не поняв, я вернулся в 211-ую. Только на следующее утро, протрезвев, Дима пояснил мне, что ушёл с вечеринки так рано, потому что разгадал Пахомовскую тактику, и, дабы не быть смешным в глазах окружающих, быстренько сделал ноги. Интересно, в чьих глазах он побоялся быть смешным, если вчера не было ни одного такого, кто видел бы далее своей вытянутой руки. За этим пределом всё дышащее и движущееся превращалось в один сплошной туман и уходило в небытие…

Через несколько дней плёнку проявили, и мы получили наши первые питерские фотографии, которые были довольно смешными и комичными, а фотоаппарат отнесли Симке.

Надо сказать, что Сима жил в Питере где-то недели на три меньше нас. Сдав свои долги в Астрахани, он приехал сюда и поселился в более благоустроенном общежитии по адресу проспект Стачек, 111. От нас его отделяло 5 трамвайных остановок. Его общага была новой, многоэтажной, на каждые 8 комнат имелся санузел и душевая. Короче комфорта было побольше, чем у нас, но район уж очень дурацкий. До ближайшего магазина и до метро приходилось ехать на транспорте, не то, что наше «Автово». У нас прямо под рукой было всё: и магазины, и почта, и, конечно же, метро. Так что в каком-то смысле, если смириться с условиями быта, мы были в выигрыше. Хотя всё же некоторые из нас уже подумывали в следующем семестре переехать на Стачек, 111, но пока всё это висело в воздухе. К их числу относился и я.

В это время все стали замечать, что 211-ая разбивается на две части: Наиль с Маратом и Султан с Пахомом. Конечно, жить вчетвером в одной комнате крайне затруднительно, но возможно не это было основной причиной раскола. Ходили слухи, что Султан и Пахом не были довольны разделением труда, а именно: готовкой и уборкой. Разумеется, всех подробностей я не знаю, поэтому на этом и остановлюсь.

А в итоге Султан и Пахом добились от комендантши двухместной комнаты N 210. И, к всеобщему изумлению, татары вдвоём остались жить в четырёхместной 211-ой, которая впоследствии так и стала зваться — «татарской». Этим обстоятельством кое-кто сразу не замедлил воспользоваться. Двухметровая обезьяна-олигофрен, а попросту индус Сони из 204-ой всё чаще и чаще стал захаживать к нашим татарам, благо его комната находилась аккурат напротив татарской. Вскоре совместные гулянки, пьянки и прочий разврат 211-ой и 204-ой стали обычным делом. Со мной Сони так ещё и не познакомилась, главным образом потому, что я всячески старался избегать его общества. Индус оказался ужасно и даже не в меру болтливым, кричащим (особенно после пьянок) и прямо-таки настоящим плейбоем, судя по неисчислимому количеству девочек, которые то и дело вечерами вбегали в его комнату, а выбегали только по утрам. Татарам в этом смысле было до него далеко, хотя они и старались, как могли.

Праздники кончились, и пора было уже взяться за учёбу. В этот первый в Питере семестр нам предстояло сдать три экзамена и курсовую по конструкции корпуса. С этой курсовой, прямо скажу, вышла офигительная проблема.

Я, как обычно, настроился на неё перед самой сессией (раньше у меня просто руки не поднимаются), а тут преподобный Тимофеев по конструкции заявляет, что такого-то там числа уезжает в Астрахань в командировку за икрой. Все поражены. Начинается повальная истерика. Именно по этой истерике я пришёл к выводу, что сейчас вспомнил про забытый курсовой далеко не я один. Положение усложнялось тем, что Тимофеев обещал вернуться только через месяц, то есть тогда, когда мы уже должны быть в Астрахани на каникулах, а кто не успеет со сдачей, тех оставят на осень. Разумеется, это никому не светило, и все в дикой ярости бросили все развлечения и остервенело ринулись за работу. Помимо небольших чертежей и расчётов мы ещё должны были что-то там подсчитать на компьютере, якобы для облегчения наших вычислений, как сказал Тимофеев. Не знаю, для кого это являлось облегчением, но для меня лично (и не только меня) появилась очередная проблема. К тому времени компьютерной грамоте нас обучали весьма и весьма поверхностно, так что с компьютером из всей нашей группы в том 1994 году умели обращаться лишь единицы, все остальные же смотрели на него, как баран на новые ворота и чудом иногда попадали на нужную клавишу. Надо ли говорить, что вся эта кутерьма занимала массу и без того драгоценного времени.

И вот, наконец, последний день перед отъездом Тимофеева. Наши флегматичные лица были до того похожими друг на друга, что со стороны это выглядело как эпидемия болезни Дауна. Хотя среди нас уже имелись счастливчики, которые сдали курсовую, но перед основной массой стояла проблема выбора: либо бросить всё к чёртовой матери, расслабиться и настроиться на осень, либо сидеть над расчётами целую ночь до утра и, может быть, успеть сдать до завтра.