Роман Коор - Тридцать первый этаж

— Прошу вас, будьте мужественны! — прошептал он возле её уха.

Она зажмурилась, потом снова открыла глаза и увидела Алекса. Его лицо, превратившееся в один большой кровоподтёк, выглядело как резиновая маска, которую однажды Лиза приобрела к Хэллоуину. У подбородка протянулась длинная ссадина, а на щеках и вокруг приоткрытого рта проступила чёрная щетина. Чаша со змеёй, изображённая на правом плече, сделалась ярче на фоне бледной кожи. Вдруг вихрь в Лизиной голове исчез, а вместе с ним и страх. Остались только щемящее чувство потери, жалость к Алексу и к самой себе.

— Да, это он, — сдавленно произнесла Лиза и тихо заплакала.

Из окна на пятом этаже вырывались языки пламени. Пожар разыгрался нешуточный. Клубящийся тёмно-серый дым был виден за несколько кварталов. Внизу толпились зеваки. Две пожарные машины только что прибыли, и крепкие парни в серой форме и шлемах приводили своё оборудование в рабочее состояние.

— Мама, а почему дяденьки не тушат? — спросил мальчик, которому на вид было около пяти лет, у молодой рыжеволосой женщины.

— Сейчас соберутся и будут тушить, — ответила та.

— Побыстрее бы собирались! Вон, уже сгорело всё. Того и гляди к соседям перекинется, — проворчал дед в коричневой шляпе.

Роберт поправил ремень сумки, ещё раз взглянул на взбунтовавшийся огонь и продолжил свой путь. «Интересно, остался ли кто в этой квартире? Если остался, то, наверное, он уже превратился в жаркое» — подумал он и представил, как пожарные выносят из квартиры смердящий обугленный труп женщины, по неосторожности заснувшей с непогашенной сигаретой. «Мерзость!» — пробормотал он и заставил себя не развивать эту тему.

Уже три дня он не мог связаться с Лизой. На электронные письма она не отвечала, в «Фейсбук» не заглядывала, а её телефон был постоянно выключен. Роберт уже начал беспокоиться, однако предположив, что его любовнице пришлось срочно уехать по личным делам, решил подождать до конца недели, прежде чем звонить Вере. И к своему удивлению, он понял, что сильно скучает.

Он не был уверен ни в себе, ни в Лизе, но с каждым прожитым без неё днём прямой разговор об отношениях виделся ему всё более необходимым. Сидя по вечерам в своём уютном кресле, он раз за разом прокручивал в голове сценарий этой беседы, подбирая подходящие слова и представляя возможные ответы. То он становился твёрдым как камень, то вдруг отказывался от своих идей, полагая, что из них не выйдет ничего хорошего. Душевные метания утомляли его и отвлекали от работы, но в тоже время доставляли удовольствие, потому как они являлись яркими и настоящими переживаниями. Проще говоря, благодаря такой рефлексии Роберт чувствовал себя живым.

Придя домой, он первым делом принял душ, а после этого поужинал. Когда с обслуживанием тела было покончено, он пошёл в свою комнату, уселся за письменный стол и достал из верхнего ящика планшет с уже закреплённым на нём листом бумаги. В пластиковом стакане, стоявшем возле ноутбука, маленькими пиками щетинились остро заточенные простые карандаши различной твёрдости. Выудив один из них, не обратив внимания на то, какой именно, Роберт написал им посередине листа:

RELATIONSHIP

Немного подумав, он изменил начертание букв, составляющих вторую часть слова, сделав шрифт жирнее. Получилось:

RELATION SHIP

Вглядевшись в надпись и внутрь себя одновременно, он переписал первую часть слова, а вместо второй части нарисовал маленький пароход.

«Чёрт возьми, это совсем не то, чем стоит сейчас заниматься!» — проговорил Роберт, открывая свой ноутбук. Следующие полтора часа он изображал только что придуманный логотип в графическом редакторе, и в это время для него не существовало ничего вокруг.

Когда работа была закончена, он вывел получившийся рисунок на принтер и отправился на кухню пить чай. Сидя за обеденным столом с распечаткой в руках, он подумал: «Где-то это уже было». Взглянув критическим взором на результат своего труда, он решил, что некоторая вторичность идеи компенсировалась высоким качеством исполнения. «Ну, в конце концов, я же не собираюсь продавать это судоходной компании» — заключил он и принялся размешивать сахар в чае.

Тёмный двор за окном до сих пор оставался свободным от снежного покрова. Голые деревья словно пребывали в состоянии кататонического ступора. Осень изрядно затянулась.

Роберт снова погрузился в мысли о Лизе. Сейчас он твёрже, чем когда-либо, уверился в том, что сможет поговорить с ней. Он задумал распечатать нарисованный сегодня логотип в типографии и перед разговором подарить ей получившуюся открытку. Он знал, что если удивить человека своим талантом, многое в дальнейших отношениях может измениться. Иногда он пользовался этим в личных целях, например, чтобы затащить женщину в постель. К нему пришло успокоение, предстоящее стало казаться привлекательным и вызывало интерес. Остаток вечера он с удовольствием провёл за красным вином и «Тёмной Башней».

После похорон Алекса прошло два дня. Лиза была раздавлена свалившейся на неё новой жизнью. Она не могла больше находиться дома, где, как ей казалось, всё провоняло её собственной лживостью.

В тот жуткий вечер, когда казённый мужчина привёз её из морга домой, она совершила два телефонных звонка: один — свекрови, другой — Муру, лучшему другу Алекса. Мур, в просторной квартире-студии которого она теперь жила, решил за неё все вопросы, связанные со скорбным ритуалом и почти каждый день делал ей инъекции галоперидола. Это был совершенно лысый мужчина спортивного телосложения. Его юношеская кличка, состоявшая из первых трёх букв фамилии, заменяла ему имя. Он работал заведующим отделением анестезиологии и реанимации в крупной больнице, был разведён, но детей не имел. Лиза небезосновательно полагала, что Мур для Алекса являлся более близким человеком, чем она сама.

Она сидела на диване с закрытыми глазами. На полу валялся глянцевый журнал, тематика которого так и осталась для неё неясной. Теперь существование поделилось для неё на время, проведённое в чулане глухого медикаментозного сна, и на бесцветно-бессмысленный кошмар бодрствования, который благодаря галоперидолу составлял значительно меньшую часть суток. Из открытой форточки пахнуло свежестью. Лиза лениво повернула голову в сторону окна и подняла веки. День был мрачен и сер, как солдатская шинель. «Я словно муха, подыхающая между рамами, — вяло подумала она. — Ну и пусть. Но разве я не хотела стать свободной? Может быть, стоит позвонить ему?». От последней мысли затошнило. На лице Роберта, возникшем в её сознании, застыла осуждающая и злорадная ухмылка. «Если бы не ты, Алекс был бы жив! — сказала она, обращаясь к пустой комнате. — А даже если и не был бы, то, по крайней мере, я смогла бы пережить его смерть!». От внезапно вскипевшей злости туман в голове начал рассеиваться. И вдруг из тающих клочков этого тумана выплыла совершенно бредовая, но очень яркая мысль, казавшаяся крайне важной: «А если Мур установил в квартире камеру и по ночам просматривает реалити-шоу со мной в главной роли?». Ей сразу вспомнилось, как она, проснувшись сегодня днём, трогала свою промежность, а потом нюхала пальцы, чтобы ощутить свой запах. «А если камера снимает со звуком, то моя последняя фраза будет для него весьма интересной! Он меня уничтожит, если узнает!» — с ужасом подумала она и твёрдо решила завтра же съехать.