Александр Колчинский - Москва, г.р. 1952
- Название:Москва, г.р. 1952
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Колчинский - Москва, г.р. 1952 краткое содержание
В этой книге я хотел рассказать не только о себе, но и о людях, взрослых и сверстниках, окружавших меня в детстве и отрочестве. Мне хотелось рассказать о Москве и московской жизни, какими я запомнил их в те давние годы. Хочется надеяться, что мой рассказ будет интересен читателям разных поколений: моим ровесникам, их родителям и детям.
Александр Колчинский
Москва, г.р. 1952 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Между собой дедушка с бабушкой тоже часто говорили на идише, хотя с годами это случалось все реже. Обращаясь ко мне, дедушка иногда ласково говорил:
«Лехте гепунем» (светлое личико) и «а ганеф» (плутишка). Он часто мурлыкал себе под нос детскую песенку «Ойфн припичэк брэнт а файерл / Ун ин штуб из гэйс / Ун дэр рэбэ лэрнт клэйнэ киндэрлэх…» («В печке горит огонь / В доме тепло / А раввин учит маленьких детей…»), но идишу меня учить не пытался, а я не проявлял никакого интереса. Теперь я жалею, что не использовал эти свободные месяцы, чтобы хоть немного научиться языку. Впрочем, учить меня было бы невозможно: в доме не было ни единой книжки на идише. Дед книг почти не читал, а бабушка, если у нее выдавалась свободная минута, читала толстые литературные журналы или романы, которые брала в библиотеке.
Иногда и бабушка уходила вечером в гости, неизменно – даже в самую жару – покрыв голову платком. Теперь я понимаю, что эта привычка была данью патриархальной традиции, которой бабушка старалась хоть в чем-то придерживаться. Бабушка ходила к жившим в Ильинском родственникам – своим трем братьям и сестре. Все они, кроме одного из братьев, в той или иной степени бедствовали, и дедушка их много лет материально поддерживал, за что, как он сердито утверждал, они платили ему черной неблагодарностью. Был ли дед прав, сказать не берусь, но отношения были разорваны. Бабушка ходила к своим родственникам одна или изредка со мной. Я смутно помню очень старого Моисея, практически слепую Анну и младшего Давида. Только Павел, единственный из всей семьи, явно процветал. Он отстроил себе в Ильинском роскошный по тем временам дом, где я видел как-то его сына, который поразил мое детское воображение: он был летчиком, подполковником авиации, служил где-то в Прибалтике.
Родители обычно приезжали по воскресеньям, но иногда, соскучившись, я звонил им среди недели в Москву. Чтобы позвонить из Ильинского, надо было пойти на телефонную станцию и заказать разговор. Там за маленьким окошечком сидела телефонистка перед щитом с лампочками и дырочками и быстро вставляла проводки в эти дырки, пытаясь соединиться, как в старых фильмах. Меня это очень забавляло.
Часто в воскресенье приезжал младший брат отца Ян с женой и сыном. Дед, конечно, радовался, когда собиралась вся большая семья, хотя для вида ворчал, что дети не помогают ему по хозяйству. Впрочем, он и не думал давать им никаких поручений, а тут же усаживал играть в преферанс. Бабушка немедленно начинала готовить. В это время она целыми днями не отходила от плиты, но, разумеется, и не думала жаловаться.
Своего дядю я любил, как самого близкого из всех по возрасту, единственного из взрослой родни, кого я называл на ты и просто по имени – Ян. Ян был очень спортивен, весел и легкомысленен, учил меня играть в футбол (безуспешно), мне нравились его несложные шутки.
Деда же Ян скорее огорчал. Его радовал Марик – то есть мой папа – своей тягой к учебе и отличными отметками, тогда как Ян учиться не любил. Он поступил в первый попавшийся инженерный институт и занимался там из-под палки – в буквальном смысле. Моя мать неоднократно рассказывала, как в ее присутствии дед однажды избил Яна в кровь, когда обнаружил, что тот запустил учебу.
Зимой дедушка и бабушка жили в Москве. Их дом на Покровке был построен в начале двадцатого века для семей рабочих, квартира была сравнительно небольшая, пять или шесть комнат, ванная с затейливым окном в стиле модерн, выходившим почему-то на лестницу. Бабушка с дедом занимали две комнаты, отношения с соседями были хорошие, а с одними из них, по фамилии Эйдус, даже приятельские. У Эйдусов, помню, я впервые услышал только-только появившиеся ранние песни Окуджавы – «Черного кота» и «Ваньку Морозова». Это было в самом начале 1960-х.
Обычно я приезжал на Покровку, но бывало, что дед приезжал ко мне на Арбат. Когда я заболевал очередной простудой – а болел я часто, – то звонил ему и просил меня навестить. Дед тут же появлялся, несмотря на то, что моя мать встречала его не особенно приветливо, привозил всегда один и тот же гостинец – небольшой тортик и развлекал меня рассказами. Дед рассказывал о детстве моего отца – сначала в городе Геническе на Азовском море, где они жили до конца 1920-х, а потом под Москвой, в столь хорошо знакомом мне Ильинском.
Часто дед вспоминал и о собственном детстве в селе Чернобаи на Украине, о своем отце, моем прадеде Аврааме.
Село Чернобаи не было типичным местечком, евреи составляли там меньшинство, и ближайшая синагога была в соседней Золотоноше. Место было мирное, погромов до революции никогда не случалось. Авраам держал лавку сельскохозяйственного инвентаря и москательных товаров, в семье было шесть человек детей, уклад был сугубо патриархальный.
В этой связи дед любил рассказывать такую историю. Вскоре после свадьбы Авраам куда-то повез молодую жену. Они отъехали от дома, и жена говорит: «Я зонтик забыла, давай вернемся». На что Авраам ответил: «Ах, ты забыла? Так вернись пешком, нечего лошадь гонять». Жена покорно пошла, правда, идти было не очень далеко. Эта мера была чисто воспитательной: Авраам не лошадь жалел, а жену хотел поставить на место. К моему детскому изумлению, дед нисколько его не осуждал.
Как я понял позднее, по той же самой модели, хотя, конечно, в смягченном варианте, дед строил отношения и с собственной женой, моей бабушкой Фирой. Дед был единовластным хозяином в доме, все решал сам, лично распоряжался всеми финансами. Он мог купить бабушке дорогую шубу, брошку, кольцо, но у нее самой никогда не было даже мелких карманных денег. Однако бабушка в силу легкого, веселого характера и острого чувства юмора не выглядела ни несчастной, ни забитой. Она твердо знала, что дед ее любил и ценил с того самого дня, когда они познакомились. Было это в начале 1920-х в Екатеринославе, куда после революции они приехали из своих местечек. Молодая, хорошенькая, смешливая Эсфирь работала кассиршей в булочной, где ее и заприметил дед.
Когда я немного подрос, дед рассказал мне про Авраама другую историю. Во время революции деревню Чернобаи, как и другие места на Украине, занимали то красные, то белые, то зеленые, то махновцы. Махновцы хотели Авраама расстрелять. На глазах сыновей его раздели донага и вывели на улицу. Он взмолился: «Спросите кого хотите, причинил ли я кому-нибудь зло в этой деревне!» Бандиты стали спрашивать проходивших мимо односельчан, и все заступались за Авраама и говорили о его доброте и честности. Как ни странно, его отпустили. Эту историю дед повторял много раз.
У деда было пять братьев. Отношения между ними были сложными, а с одним из братьев дед находился в тяжелой ссоре. Единственный, о ком дед вспоминал с неизменной нежностью, был младший Хацкель, погибший на фронте. Портрет Хацкеля всегда висел у деда на стене.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: