Екатерина Великина - Книга для ПРОчтения

Так вот, о Васеньке.

К тому моменту, когда я возвращаюсь из гостей и отпираю кухню, Васенька восседает на табуретке (потому что к этому времени пол залит не по третью плитку, а по пятую) и делает вид, что его прямо позавчера выписали из Египта. Типа он божественный египетский кот Хуюбис, и я уже могу начинать молитвы и жертвоприношения. Васенька еще не знает, что с такими круглыми харями в Хуюбисы не принимают: в их египтах просто блоков не хватит, чтобы выложить этот кувшинный анфас. А оттого летящую в его сторону тапочку Васьло воспринимает как личное оскорбление, и я прекрасно успеваю швырнуть в него и второй. Ко второй тапочке Египет облетает с Васи, как листья с осеннего дерева, и кот пытается скрыться в двери. Но тут бывает Еще Одно Разочарование. Если Прохору, для того чтобы застрять в двери, требуется огромный замороженный эскалоп, то у Васеньки все свое с собой. За то время, что он вытаскивает задницу из щели, я могу вполне успеть напечь горку блинов к ужину, и поэтому тапочки могут полететь в Васеньку во второй и даже в третий раз — в зависимости от степени загаженности пола.

Но это все мелочи. По сравнению с тем, как Васенька вчера ходил на охоту, меркнет даже открытая морозилка.

Идея изловить дичь пришла Васеньке в голову не вдруг, а от крайности. Я уже писала, что Васины посты бывают по поводу и без повода, и даже сломавшиеся дверные ручки могут нанести существенный урон делу жиросбережения.

Так вот, вчера у нас сгорел счетчик. Искрил-искрил и сгорел. Ближе к ночи стало нам темно и страшно, а наутро был созван семейный совет. На семейном совете выдали мне нумер и приказ названивать по этому нумеру до тех пор, пока не явится электрик.

Нет гаже утреннего занятия, чем названивать по инстанциям, и поэтому настроение у меня было скверное, а уж про кошачью кормежку я позабыла напрочь. Около полутора часов Васенька нарезал крути вокруг кухни, вздыхал и взмявкивал, но результата так и не добился. Под конец, решив, что его сняли с довольствия, он оскорбленно удалился. За это время я дозвонилась до ДЭЗа, восстановила электрификацию и отправилась наводить порядок в Фасоличьих кущах. Открыла форточку, включила пылесос, пропылесосила и закрыла форточку: ничего необычного, я всегда так делаю. После, довольная собой, кофе пить отправилась: первый раз за утро, между прочим. Так вот, сижу, кофий хлебаю, почту читаю, как вдруг какой-то шум раздается. Фигня какая, думаю, и дальше кофеином давлюсь. А шум все громче и громче, и как-то, что ли, оформленнее. Сначала такое раскатистое «плюх», а потом такое протяжное «блииииинк». «Плюх»-«блиииинк»-«плюх»-«блииинк» и так бесконечно.

Как-то мне даже не по себе стало, прислушиваться начала. А шум прямиком из Фасоличьей комнаты раздается.

«Ну все, — думаю, — писец. К нам лезут злые малыши».

Встаю со стула, топаю в детскую и, честное слово, в первую секунду даже пугаюсь. На мое залитое светом окно обрушивается какая-то бежево-черная масса, стекает и вновь обрушивается. Будто с обратной стороны кто-то швыряет в форточку огромный волосатый мяч: «плюх» — мяч впечатался в форточку, «блиииинк» — стек. Точно завороженная, я смотрю на этот чудовищный мячик и вдруг понимаю, что мячик тоже на меня смотрит. Причем глаза у мячика недоуменные, офигевшие такие, я бы сказала, глазки. Некоторое время мы изучаем друг друга, после чего я все-таки догадываюсь открыть форточку и впустить кота в отчий дом.

О да! Не получив положенной хавки, это смиренное создание решило тряхнуть стариной и изловить одинокую зимнюю птицу. То, что на нашем заваленном хламом балконе даже голуби не сидят, Васенька не знал. А за те три минуты, что он изображал из себя птицелова, форточка успела закрыться. Тысячи других котов орали бы и терзали дверь, но не таков наш Васенька. В его голову просто не мог прийти тот факт, что форточка закрыта и что там стекло. Ну не написано про стекло в Кошачьих Книгах. Поэтому Васенька решил, что перед ним астральная преграда, и если влететь в нее сто тысяч раз, то на сто тысяча первый она рухнет и осыплется рубиновыми искрами. Без световых эффектов, безусловно, не обошлось: к тому моменту, как я доперла войти в детскую, из Васиных глаз вылетали искры усердия, однако астрал был по-прежнему прочен. Василь стекал по нему, как кусок масла по сковородке, стекал и обрушивался вновь. Думаю, если бы я постояла еще несколько секунд, он наверняка помахал бы мне лапой и сообщил, что «буду через полчасика, ты пока пожрать положи, да?».

Одним словом, Хуюбис, что с него возьмешь?

Как это ни прискорбно, все-таки следует признать: возраст не идет мне на пользу. Есть женщины, которые с годами крепчают, как коньяк. Расспросите такую, и она сейчас же признается: «Ах, в восемнадцать было не то! Теперь-то я знаю, как себя подать и с какой стороны у жизни печень». Растрепанность юности переродилась в холеность, чувства укрылись под занавесью манер, угловатость вывернулась приятными выпуклостями, и теперь даже сам черт не догадается, что раньше она любила эскимо и пиво «Балтика номер 3». Впрочем, ну их, этих коньячных дам, я не о них.

Нет ничего проще коктейля «Катечкина едет в 30». Достаточно взять молоко, забыть его на столе неделю-другую, а потом как-нибудь сослепу взять да и лакнуть глоток-другой. Толстая шапка свернувшегося белка есть не что иное, как мои драгоценные знания, полученные с возрастом, самое прекрасное из которых заключается в том, что все мы скорее всего сдохнем, а некоторых отольют из бронзы. «Скорее всего», потому что благодаря тому же самому возрасту я поняла, что ничего нельзя утверждать наверняка. Даже летальное. Особенно летальное! Жиденькая желтая водичка, нежно болтающаяся снизу, будет остатками детства, весьма пахучими, потому что восемнадцатилетние шалости именуются шалостями только в восемнадцать, а для всего, что позже, есть менее романтичный термин «взлягивание».

Печально, правда?

Довольно долго я размышляла: а что же такого изменилось за последние годы, где я поумнела, что потеряла и класть ли кубик в суп? Результаты, прямо скажем, так себе.

Самое страшное — перфекционизм. Я думаю, вы все прекрасно знаете, что это такое по науке, поэтому скажу ненаучно. Перфекционизм — это смачный пинок в тощую задницу вашего жиденького человеческого счастья.

Ну вот, скажем, утро. Хочется кофе. Допустим, сваренного с корицей. Еще лежа в постели, вы явственно представляете себе тихую кухонную идиллию под щебет птиц. Вы идете, варите себе кофе, пьете его, варите еще — и понятия не имею, что вы делаете дальше, так как речь не о вас. Первое, что я замечаю, взяв джезву в руки, — грязная плита. Вру. Второе. Первое — это тоненький коричневый ободок у основания ручки джезвы. Понеслась. Часа через три, вынимая вторую партию белья из стиральной машинки, я, конечно же, вспомню о кофе. Четверть чашки растворимого. Растворимого, потому что не захочется пачкать вымытую плиту, а четверть — потому что к полудню приводят Ф. и выпить больше я не успею. Правда, эта четвертушка будет полна оргазмов — еще бы, все вокруг блестит, и картинка соблюдена, но тем не менее сваренного с корицей не было. И так во всем. Внешность? Мы найдем плюшку, морщинку или какую-нибудь родинку, подозрительно напоминающую меланому, и сто тысяч маленьких зеленых улучшителей радостно взвоют в предвкушении борьбы. Дети? Вымыты до розового, в джинсах, прилежно строящие железные дороги и исполняющие «Цокотуху» на заказ. И даже цветы обязаны благоухать. Мне решительно начхать на фикусы, но они у меня есть, и вырастут, сволочи, и зацветут, и непременно заплодоносят. Ну да, в доме должно быть окно, желательно чистое, а на окне должны быть цветы, желательно в горшках.