Николай Дежнев - Год бродячей собаки

Мария Александровна пожала плечами.

— В общем-то ничего. Положил торт на бок в саквояж. Я ему говорю, мол, помнется, а он с непонятной улыбочкой: кто захочет, съест и такой. Ходит как-то странно, того гляди — упадет…

Дорохов вздрогнул.

— Да, — вспомнила вдруг женщина, — мне кажется, он не чисто русский, может быть, из Малороссии, некоторые слова как-то странно выговаривает…

— Гриневицкий! — от своей догадки Шепетуха даже задохнулся.

— Да, да, — поддержал его Мырлов. — Окладский описывал его на допросе. Сказал еще, что в прошлом году его выгнали из Технологического… — И тут сыщик взорвался: — Куда же ты смотрел, сукин ты сын!

— Виноват-с, темно было-с! Обмишурился-с… — пришаркивая ножкой и преданно глядя на Мырлова, пробовал защищаться филер, но звучало это как-то неубедительно. Впрочем, начальник отдела сыска не обращал на этот лепет никакого внимания. Он повернулся к Дорохову:

— Вот видите, Андрей Сергеевич, дело несколько осложняется. Оставлять в квартире засаду смысла больше не имеет, попробуем перехватить Гриневицкого в другом месте, есть у меня на этот счет кое-какие соображения. Вы же — так, на всякий случай — посидите здесь с полчасика и, если я к тому времени не вернусь, отвезите мадемуазель на Фонтанку. Лошадь с возком найдете у трактира в переулке, я распоряжусь, за ней присмотрят. Ну а пока можете продолжать допрос…

Стоило Мырлову выйти, как из коридора послышался поспешный топот ног, хлопнула входная дверь. Дорохов какое-то время еще сидел, заложив ногу на ногу, курил, потом энергично поднялся и прошел на кухню. Скудность стоявшей на простых деревянных полках посуды превосходила даже убогость обстановки.

— Мария Александровна! — позвал он в коридор. — Вы, случаем, не знаете, есть ли в этом доме чай?

Вместе с женщиной Андрей Сергеевич обследовал все уголки, но так ничего и не нашел. За давно не мытым стеклом на просветлевшем, к морозу, небе проступили звезды. Дорохов остановился у окна и долго рассматривал темные силуэты домов по ту сторону канала, забитого потемневшим за зиму льдом. Набережная, на сколько хватало глаз, была пуста. Что-то глубоко печальное, потаенное чувствовалось в этом незамысловатом городском пейзаже, как будто люди спрятались от жизни и не хотели знать, что с ними станется завтра.

— А ведь завтра уже весна… — Андрей Сергеевич все так же смотрел на улицу. Он чувствовал, что Мария Александровна пребывает в растерянности и плохо понимает, как себя вести в изменившейся обстановке. Поведение Дорохова никак не вязалось с образом следователя.

— Ну, что же вы меня не допрашиваете? — спросила она с вызовом. — Мне говорили, что жандармов хлебом не корми, дай только кого-нибудь поймать и допросить.

— А я, Мария Александровна, не жандарм и не полицейский, — Дорохов обернулся, с улыбкой посмотрел на женщину. — Я, Мария Александровна, дипломат, и здесь нахожусь по долгу службы.

— Я вам не верю, — Мария Александровна покачала головой. — Дипломаты работают за границей…

— Так то дипломаты иностранные, а у нас в России в первую очередь дипломатом надо быть у себя дома.

По устремленному на него взгляду больших темных глаз Андрей Сергеевич видел, что женщина плохо его понимает.

— Ну и что же вы здесь делаете, как вы изволили выразиться, по долгу службы?

А она умненькая, решил про себя Дорохов, а вслух заметил:

— Спасаю Отечество.

— От кого же, если не секрет? — ее губы сложились в язвительную улыбку.

— От кучки эксцентричных, экзальтированных недоумков, мнящих себя радетелями разлюбезного народа. Террор, уважаемая Мария Александровна, никогда ни к чему хорошему не приводил и на этот раз не приведет. Есть вещи, которые я с детства связываю с понятиями России и Родины и не могу позволить, чтобы их судьбу определяли недоучившиеся неврастеники, не способные видеть дальше собственного носа. Надеюсь, я доступно объясняю?.. Ну да здесь не место и не время обсуждать мои политические взгляды и пристрастия, поверьте только, что справедливость и свобода для меня отнюдь не пустые слова.

Дорохов закурил, прислонился спиной к крашенной грязно-синей краской стене. Мария Александровна молчала.

— И вы считаете, что этих людей надо ловить и вешать? — спросила она после довольно долгой паузы.

— Ваших знакомых? — уточнил Андрей Сергеевич, с прищуром взглянув на женщину. — Ловить — обязательно! Вешать?.. — он пожал плечами. — Скорее, им надо дать возможность подумать в одиночной камере над тем, что они намеревались совершить и чего бы в этом случае добились. Впрочем, эти люди мало похожи на героев, а кое-кто из них уже выдал с потрохами и своих товарищей, и все, что только мог. Может быть, рано или поздно они поймут, что не вправе решать за других, как им жить, поймут, что их необдуманные действия могут, в конечном итоге, привести к власти жадную и необузданную чернь…

— Это вы так о народе?

— Полно вам, Мария Александровна! Смотрю я на вас и искренне завидую: как, оказывается, славно ничего не знать и жить иллюзиями и идеалами. Толпе временщиков с психологией воров и завистников надо еще дорасти до народа. На это, между прочим, потребуются десятилетия, да и их может не хватить. Очень трудно убедить раба, что он тоже человек, заставить перекати-поле почувствовать себя собственником. Нам еще только предстоит заронить в умы людей мысль об их правах и обязанностях и, слава Богу, государь это понимает и ведет нас по пути реформ…

Андрей Сергеевич нахмурился, потушил папиросу в стоявшем тут же на столе блюдце.

— Ладно, пора ехать!

— Но еще не прошло полчаса! — Мария Александровна посмотрела на него с удивлением.

— Именно поэтому!

Дорохов вернулся в комнату, сняв с гвоздя, подал женщине шубку, оделся сам. Молча они спустились по лестнице, нашли оставленный напротив трактира возок. Холодный лунный свет заливал спящий город, тонкий ледок на лужах похрустывал под полозьями, копыта рысака мерно стучали по промерзшей дороге. Время от времени Мария Александровна посматривала на темный профиль своего спутника, ей казалось, что в чертах его лица застыла решимость. Неожиданно Дорохов натянул поводья. Легкий возок остановился на плохо освещенной улице, по всей длине которой тянулись глухой стеной лабазы. Неподалеку, за высоким забором, механически хрипло лаяла собака.

Согнувшись пополам, Андрей Сергеевич выбрался из-под задубевшего от мороза кожаного верха, подал женщине руку. Оказавшись на тротуаре, Мария Александровна долго озиралась по сторонам, плохо понимая, что происходит, потом взглянула в лицо Дорохова. Тот смотрел на нее не отрываясь, как если бы хотел запомнить навсегда, и только тень какой-то странной, блуждающей улыбки появилась на его хмуром лице. Не говоря ни слова, Андрей Сергеевич вытащил из-за отворота пальто револьвер. Мария Александровна инстинктивно попятилась…