Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя

Фредерик Лен задумался. Главным для него было сохранить свой пост. Если он сейчас ошибется, то отправится назад в консалтинговое агентство и будет общаться с неврастеничными главами предприятий. До сих пор опыт и интуиция позволяли ему считаться одним из лучших профессионалов, но он знал, что многим обязан везению. Лену удавалось убеждать окружающих, что связи с общественностью — настоящая наука, состоящая из точных техник и оккультных знаний, а он сам — один из магистров. В действительности Фредерик Лен действовал ощупью, импровизировал, лавировал.

— Мне кажется, будет лучше использовать этого журналиста, а не затыкать ему рот, — наконец бросил он. — Он уже показал, что мы против него бессильны. Попытаемся им манипулировать, используем в наших поисках. Ты должен выступить у него на передаче, показать, что держишь руку на пульсе событий. Заявишь, что разделяешь тревогу французов перед лицом новой угрозы, и убедишь их, что способен управлять ситуацией и руководить работой профессионалов. Если удастся арестовать похитителей, твой рейтинг повысится.

— А если нет?

— Возложишь ответственность на одного из членов антикризисной команды и уволишь его. Отдашь приказ об аресте членов некоторых мелких групп, распустишь пару-тройку исламистских ассоциаций, вышлешь имамов, и мы умело сыграем на этой демонстрации силы. Спустим все на тормозах, и твой кредит доверия не пострадает, потом возникнет новая проблема, и все сойдет на нет.

— Согласен, поступим, как ты предлагаешь, — сказал министр. — Позвони на канал и договорись об интервью.

Фредерик Лен расслабился.

Он получил несколько часов передышки.

— Первые результаты впечатляют. — В устах Эль-Фассауи это звучит как весомый комплимент.

Перед нами на столе лежат два журнала, открытые на статьях о благородном и щедром меценате.

— «Робин Гуд от искусства», «Пигмалион окраин», «Блюз бизнесмена»… — Он улыбается, читая вслух заголовки. — Полный бред! Но впечатление производит. Кажется, эти выражения у всех на слуху и на языке. Ваша идея или журналисты придумали?

Он польщен, хотя держится отстраненно. Ему бы очень хотелось, чтобы заголовки, пролившие бальзам на его уязвленную гордость, исходили от прессы и были результатом заслуженного признания. Лгать не стоит, он сразу поймет, что я морочу ему голову. Важно не польстить его самолюбию, а заставить восхищаться моим профессионализмом.

— Скажем так: я подсказываю слова, а они их профессионально формулируют.

— Понятно. И все же… Как получается, что они все дудят в одну дуду? Да, эта операция важна для меня, и все же подобная реакция неоправданна. Как вам удалось… — Он указывает на журналы.

— Ничего сложного. Нужный аргумент в нужный момент. Назовем это медиамаркетингом. Политический контекст нам благоприятствует. Некоторые слова действуют на французов как заклинания: предместье, социальное движение, равенство возможностей, восстановление равноправия, успех… А я даю журналистам возможность поговорить о предместьях под другим, позитивным углом.

Эль-Фассауи задумчиво кивает, но я вижу, что не до конца убедил его.

— Старинная неприязнь французов к соседям-англичанам тоже нам на руку. Вас не любят в Великобритании? Лишний козырь для Франции. Эти статьи доказывают, что англичане не умеют распознавать истинную ценность ни вещей, ни людей.

Я улыбаюсь, он отвечает улыбкой. Аргумент попал в цель.

— Согласен, однако, если я сделаюсь символом этого непонимания, лидеры британского общественного мнения возненавидят меня еще сильнее.

— Вы правы. Так что это временная тактика. Мы не должны работать только и исключительно на этой территории. Вы прямо сейчас начнете позиционировать себя подданным английской короны. Мы поработаем над речью, в которой вы заявите о своей английской идентичности, о национальной принадлежности, о приверженности британским ценностям.

Он смотрит куда-то вдаль, за воображаемый горизонт и делает паузу, как будто хочет оценить мое предложение.

— Французская пресса не поверит, — наконец говорит он. — Они раскопают мои прежние дела. А если не раскопают, английские коллеги помогут.

— Конечно. Поэтому мы уберем спорные темы, объявим их слухами, исходящими от кучки узколобых консерваторов. Если волна симпатии и сеть заранее созданных связей так сильны, как я рассчитываю, мы без труда подавим ответный огонь.

Он сверлит меня своими темными глазами, оценивая степень моей убежденности.

— Будет непросто. Одной операцией дело не ограничится. Вам придется превратиться в публичного человека. Подыграем глянцевым журналам.

— Как далеко придется зайти?

— Роман с известной актрисой или популярной певицей. Любимая публикой героиня, которую вы станете осыпать подарками. Как в романе. Красивый сюжет, который позволит превратить вас в прекрасного принца из «Тысячи и одной ночи».

— Я смогу выбрать? — смеется он.

— До определенного предела, — холодно отвечаю я, не поддержав его веселости.

Он успокаивается и подмигивает мне как сообщнику:

— Вы настоящий профессионал, Даниель. Позвольте спросить: зачем вы это делаете? Ради денег? Из любви к профессии? Любите трудновыполнимые задачи?

Я несколько мгновений раздумываю — вернее, делаю вид, что раздумываю, — поскольку ответ давно заготовлен. Он — часть моего плана. По его реакции я пойму, правильно ли поступил, сделав ставку именно на него.

— Конечно ради денег. Я хочу открыть собственное агентство. Вы знакомы с влиятельными людьми и сможете меня порекомендовать, если останетесь довольны результатами. Я хочу заработать много денег. Очень много. Характер задачи и сложность меня не волнуют. Более того — чем сложнее дело, тем оно мне интересней.

Он слушает меня очень внимательно. По глазам я понимаю, что он перебирает в уме имена. Остается слегка подтолкнуть его, заставив остановиться на нескольких персонах из списка. Одна из которых особенно меня интересует.

Я улыбаюсь — чуть нагловато и слегка заискивающе:

— Если вы знакомы с Бен Ладеном, скажите ему, что я могу превратить его в глазах общественного мнения Франции из врага номер один в героического повстанца.

С его лица слетает всякая веселость. Неужели я зашел слишком далеко и он догадался о моих намерениях? Нет, это уже паранойя. Он не мог понять.

— За несколько миллионов долларов, конечно.

Он хохочет.

Я продвинулся на одну клетку вперед.

Звонок Пьера удивляет меня. И сбивает с толку.

— Папа… Когда ты возвращаешься? Сначала я решаю, что это обычный вопрос мальчишки, соскучившегося по отцу, который слишком задержался в командировке. Так часто бывало в прошлом.