Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя

— Я знаю, что ты скажешь: свобода прессы, журналистская этика, и так далее и тому подобное. Не беспокойся. Я не собираюсь вас взнуздывать. Просто хочу быть уверен, что не попаду в неловкую ситуацию. Пойми меня правильно. Ты первым получаешь информацию. Тон, который ты задаешь, влияет на другие средства массовой информации. Следовательно, роль, в которой ты выставишь меня в этой истории, будет определяющей для моего имиджа. Мы столкнулись с очень сложной ситуацией, которую пока почти не контролируем. Она грозит взорваться в любой момент и похоронить нас, ты, как и я, можешь потерять все в мгновение ока. Ты подверг себя риску, как только получил первое послание. Я высоко ценю твою смелость и ловкость, с какой ты провернул это дело… и даже извлек из него выгоду для себя. Ты — король информации, да еще и извлекший урок из прошлых ошибок. Вот почему я не прошу тебя ни замолчать, ни транслировать мои послания, просто предупреждай об информации, которую вы будете получать, и о том, как станете ее интерпретировать. Я не хочу, чтобы меня застали врасплох.

— Понимаю вас, господин министр, — тихо, нейтральным тоном произнес телевизионщик, показав, что предпочитает держать дистанцию.

— Я знаю, месье Сюма, — кивнул политик, взяв тот же тон. — Как знаю и то, что ваши амбиции простираются дальше и выше места ведущего на заштатном телеканале и вы не собираетесь протирать там штаны до пенсии…

Произнося эти слова, министр не отводил взгляда от Эрика, дабы увериться, что тот понял намек.

— Остановимся на этом, — продолжил политик. — Вот номер телефона Фредерика Лена, моего советника по связям с общественностью. Звоните ему, как только возникнет необходимость. Он получил распоряжение сообщать вам все сведения без проволочек.

Эрик положил визитку в карман пиджака и повел гостя к выходу из студии.

Проводив министра, Эрик тут же отправился в аппаратную, где его ждала Изабель.

— Все записала? — спросил он.

Она помахала диском перед носом Эрика.

— Наша страховка от безработицы! — победно воскликнула она. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Ну, во всяком случае, если что-то пойдет не так, у нас будет чем прикрыться…

В моем номере кто-то побывал. Я в этом уверен. Рано утром я вышел пройтись. И мне показалось, что за мной следят. Я замедлил шаг, зашел в магазинчик, но не вычислил преследователя, успокоился и вернулся в гостиницу. Войдя в номер, я уловил незнакомый запах, обошел все углы, но не заметил ничего необычного. И все-таки я уверен, что в мое отсутствие сюда заходили. Жаль, что мне не пришло в голову запомнить местоположение каждого предмета.

Возможно, это была всего лишь горничная или коридорный? Или кто-то из службы безопасности, заинтригованный странным поведением постояльца.

Я отправился к стойке портье.

— Меня кто-нибудь спрашивал? — спросил я с излишним возбуждением.

— Никто, месье, — безукоризненно вежливо ответил администратор.

— Кто-нибудь из обслуживающего персонала заходил в мой номер?

Молодой человек поправил очки и обеспокоенно взглянул на меня:

— У вас все в порядке, месье? Что-то пропало?

— Нет. Ответьте на вопрос, прошу вас.

— Не знаю, месье. Но я могу навести справки. Возможно, в номер заходил сотрудник службы технического обслуживания.

— Постарайтесь навести справки как можно быстрее. Я буду ждать вашего звонка.

Глаза портье за стеклами очков забегали.

— Сделаю все, что в моих силах, месье, — учтиво пообещал он, и я уловил в его голосе тревогу.

Я поднялся в номер и обследовал каждый метр ковра в поисках следов постороннего присутствия, но не преуспел.

Зазвонил телефон: это был портье, заверивший, что в мой номер никто не заходил.

— Прошу вас, месье, если вас все-таки что-то беспокоит, сообщите мне, и служба безопасности проведет расследование.

Возможно ли, что у меня случился очередной приступ паранойи? Или дело в страхе, который мне все труднее сдерживать?

Как бы там ни было, я снова привлек к себе внимание персонала гостиницы. Серьезная ошибка.

Он ставит чашку с чаем на стол, оглядывает зал паба, сует руку в карман, достает конверт и протягивает мне.

Я беру конверт, открываю и проверяю содержимое. Он улыбается, видя мою недоверчивость. Не думаю, что ему могло прийти в голову обмануть меня, но я должен проявить мою так называемую алчность. Пусть видит во мне не холодного профессионала, а жадного типа, которым можно манипулировать.

— Я очень доволен услугами, которые вы мне оказываете, — роняет он, пока я убираю конверт с чеком.

— Не сомневаюсь. Результаты весьма убедительны. Мы продвигаемся быстрее, чем я предполагал.

Он молча кивает.

На этой неделе посольство Франции в Лондоне пригласило его на вернисаж. Он встретит там всех британцев, вращающихся в мире культуры, и заранее радуется, предвкушая их реакцию на свое появление.

Приглашение я раздобыл через одного знакомого политика. Без особого труда, поскольку появившиеся во французской прессе статьи о новом меценате вызвали живейший интерес у тех, кто ищет щедрых дарителей.

— Я собираюсь поручить вам другое задание, куда более трудное, — с непроницаемым видом роняет он.

Я молчу, ожидая продолжения.

— Можете хорошо заработать. И завести собственное дело в условиях наибольшего благоприятствования.

— Вашими бы устами… О чем идет речь?

Он наклоняется ближе:

— Помните наш разговор о вашей способности улаживать сложнейшие случаи?

Он улыбается широкой заговорщической улыбкой, словно мы с ним университетские приятели и обсуждаем удавшуюся вечеринку.

— Вы тогда сказали, что могли бы обеспечить пиар даже… Бен Ладену, — продолжает он.

У меня учащается сердцебиение, я едва могу дышать, но стараюсь ничем не выдать своих чувств.

— Вы его нашли? Давно пора…

В ответ на мою сомнительную шутку он изображает сожаление:

— Увы, нет. Но одному из моих знакомых необходимы ваши услуги.

Он делает секундную паузу, проверяя мою реакцию, и спрашивает:

— Вам знакомо имя шейха Фейсала?

Я не отвечаю. На меня навалилась дурнота. Такое чувство, что я уже переживал этот момент. Похоже на отзвук сцен, проигранных в воображении, реальность и фантазия столкнулись и на миг лишили меня самообладания. Необходимо немедленно взять себя в руки, чтобы не лишиться шансов достигнуть цели. Нужно сохранять невозмутимость. Найтись с ответом, ну же, скорее!

Мой рассудок в смятении. Сумею ли я дойти до конца?

— Религиозный лидер?

Я опустил глаза, но мой голос едва заметно дрогнул. Он заметил? Я поднес к губам чашку, и жар кофе встретился с охватившим меня холодным бешенством. Я злился на собственную глупость и неспособность держать себя в руках в тот момент, которого я так долго ждал. Возможно, я уничтожил единственный шанс вступить в контакт с шейхом. Неужели все потеряно? Я поднимаю глаза на собеседника. Почему он молчит? Кажется, его внимание занято тем, что происходит на улице. Он выглядит озабоченным.