Баха Тахер - Любовь в изгнании / Комитет

— Да, знаю. Но почему ты это сказала сейчас? От него нет никаких вестей.

— Говорю тебе, я не гадалка и тоже ничего о нем не знаю.

— Ты любила его?

— Ничуть. Он был весь пропитан треволнениями мира.

Потянула меня за руку, чтобы я снова лег рядом с ней. Сказала:

— Я любила тебя. Любила твое молчание и твою болтовню, любила то, что скрывалось за молчанием и болтовней.

Прижалась ко мне, гладя пальцами мое лицо:

— Я любила наблюдать, как меняюсь вместе с тобой. Любила видеть, как ты со мной молодеешь и твои годы прибавляются мне. Была на свете женщина, которая утратила способность не только радоваться, но и печалиться, и испытывать боль. Она вроде бы и не существовала. Когда она нашла тебя, она стала возрождаться, вновь становиться собой…

И, гладя мои волосы, отрешенно закончила:

— А теперь она снова исчезает.

— Но должен же быть какой-то путь, — пробормотал я в отчаянии.

— Конечно, должен быть путь. — Она закрыла мне рот ладонью. — Но не задавай мне вопросов.

Легла на меня, прижалась губами к моим губам. Ее волосы укрыли меня шатром. Ее аромат окутал меня, а ее руки обвили меня, словно крылья. И мы полетели снова. В последний раз.

На следующий день я заехал за ней, чтобы отвезти на машине на аэродром. Она ожидала меня у входа в плаще и в черной шляпе, на спину спадали распущенные волосы. Укладывая в багажник ее чемодан, я заметил сложенные возле двери маленький столик и два кресла.

— У нас еще есть время, — сказала она, когда машина уже тронулась, — я не люблю долго ждать на аэродроме. Давай сделаем круг по городу.

— Куда ты хочешь поехать?

— Мне все равно. Я полюбила этот маленький город. Думала, что здесь я забуду мир и мир забудет меня.

Но она тут же передумала:

— Нет, не надо ездить по городу. Не хочу видеть его в последний раз в такую мрачную погоду. Он выглядит очень грустным под этими низкими тучами.

— По дороге на аэродром есть хорошенький лесок. Если хочешь, мы можем остановиться там.

— Нет, и этого не надо. Уж если наступает конец, то лучше его не оттягивать.

— Как хочешь.

Она замолчала. Мне тоже нечего было сказать, я уже перестал быть собой, прежним. Как и ей, мне с какого-то времени казалось, что я исчезаю, теряю способность даже чувствовать боль.

Бриджит откинула голову на спинку сидения. Спустя некоторое время спросила:

— Так как же найти покой, друг мой?

— Спать и видеть сны [40] Цитата из монолога Гамлета «Быть или не быть». (У. Шекспир «Гамлет», акт III, сцена I). «Сны» метафора загробного бытия. (Примеч. ред.) , — ответил я машинально.

Она выпрямилась на сидении:

— Спать и видеть сны? Вот ты и ответил! Сон лучшее лекарство от сердечной недостаточности и от тысячи других одолевающих нас болячек. Именно сна просит твое сердце! Это ведь из стихов?

— Да.

— Это полный покой! Стихи говорят правду. Да, без стихов кто же может вынести эту жизнь? Кто вынесет высокомерие сильных — тиранов, эмиров, муки неудавшейся любви, долгое ожидание, невозможность справедливости, победу дикости над человечностью и весь этот эгоизм, весь этот гнет, кто это вынесет? Ты нашел ответ!

Она внезапно отстегнула ремень безопасности, продолжая торопливо говорить:

— Да, да, спать, умереть. Не обязательно от кинжала. Ты согласен?

— Прижавшись ко мне всем телом, Бриджит протянула руку и ухватилась за руль, пытаясь повернуть машину в сторону обочины шоссе, шедшего в гору.

— Нет! — крикнул я. — Нет, Бриджит, не сейчас, не так, нет!

Но она упорствовала:

— Почему, нет? Тебе действительно нравится этот сволочной мир? Чего ты от него ждешь? — Она давила ногой на мою ногу, а я пытался плечом и всем телом оттолкнуть ее подальше. Машина была уже совсем близко от края дороги, но я успел потянуть ручной тормоз прежде, чем она свалилась под откос.

Со страшным скрежетом, содрогаясь всем корпусом, машина остановилась. Я, тяжело дыша, уронил голову на рулевое колесо и услышал хриплый голос Бриджит:

— Вот видишь? Ты еще не готов.

Бриджит не захотела, чтобы я ее провожал. Перед входом в здание аэропорта забрала свой чемодан и попросила меня не входить с ней. Сказала, что ненавидит минуты прощания. Поцеловала в щеку дружеским поцелуем и быстро вошла в стеклянную дверь. Мне даже не удалось понаблюдать, как она скроется в толпе — стоявшие сзади автомашины сигналили, требуя освободить проезд.

Она исчезла, и все кончилось.

Но на обратном пути я сказал себе, что мне осталось сделать еще одно дело в этом городе, рассчитаться по последнему счету.

Миновав длинный мост, я въехал на другой берег реки.

Я редко бывал в этом районе и плохо знал его. Все улицы вели в гору, и все были похожи одна на другую. Я остановил машину и стал искать нужный адрес на карте. Улицы были пусты и спросить было не у кого. Жители этого района не ходят пешком. Всюду возвышались лишь дворцы, окруженные стенами, из-за которых виднелись конусообразные верхушки елей. Небо закрыто тучами, и погода сумрачная.

Я вышел из машины и записал название улицы, на которой ее оставил. Взял с собой карту и с картой в руке начал поиски. Скоро подъем в гору утомил меня, я стал задыхаться и замедлил шаг. Потом присел на спиленный ствол дерева. С места, где я находился, был хорошо виден другой берег реки, но из-за окутавшего город тумана постройки казались серыми призрачными грудами. Мне вновь пришла в голову строка, которая уже давно преследовала меня: «Пройдет время, и после нас придут те, кто будет знать, отчего мы мучались. Они забудут наши лица, наши голоса, но не забудут наши мучения [41] Неточная цитата из драмы А. П. Чехова «Три сестры», монолог Ольги из IV действии. (Примеч. ред.) .» Нет, у Чехова сказано иначе, гораздо лучше, и он упоминает о счастье. Но на самом деле вспомнит ли нас кто-нибудь? Будет ли Ханади помнить меня? Родится ли из наших мучений счастье? Каким чудом?

Немного отдохнув, я пошел дальше.

Последний подъем.

Маленькие таблички с названиями улиц, с номерами вилл и дворцов. Но на них не указаны имена владельцев.

Одуряющий запах цветов и деревьев.

Я и без этого был как в дурмане, голова кружилась от усталости.

Если верить карте, вот оно, это место. Она говорила, большой дворец, но я вижу лишь высокую стену, железные ворота и деревья за ними. От ворот дорожка вела прямо к деревьям, но перед ними сворачивала в сторону и терялась из виду.

Самого дворца не видно, но рядом с воротами есть по крайней мере табличка. Пытаюсь прочесть. Буквы большие, но резь в глазах и сумрак не позволяют разглядеть написанное. Подхожу совсем близко. Здесь также не указано имя владельца дворца. Только предупреждение: «Будьте осторожны. Злые собаки!» И ниже: «Нажмите на кнопку звонка и говорите». Я нажал на кнопку, и через некоторое время до меня донесся низкий голос, говорящий с индийским акцентом: