Питер Хёг - Дети смотрителей слонов

Долго такое состояние длиться не может, глубокие чувства — это всё равно что утренние пробежки, в форму приходишь постепенно, так что мама садится, папа снова возвращается к утиным бёдрышкам, Ханс обращает взор к звёздам, а у Баскера случается новый приступ астмы — и наваждение проходит.

Но если ты заметил, что происходит, если ты хотя бы на мгновение прикоснулся к любви, ты никогда этого не забудешь.

Вот об этом я и вспоминаю во дворе общежития Ханса, осознавая, как хорошо иметь брата и сестру, а Тильте смотрит мне в глаза.

И тут мы слышим звук двигателя.

Это микроавтобус с тонированными стёклами, и ещё до того, как он въезжает во двор, мы пригибаемся.

Машина останавливается позади нас.

— Они не знают, что мы в карете, — шепчет Тильте, — они думают, что мы приехали на такси.

Она права. Три человека, вышедшие из машины, равнодушно окидывают взглядом карету — и исчезают в общежитии.

Впереди идут мужчина и женщина — полицейские в штатском.

Летом, два раза в месяц по пятницам, с парома, приходящего на Финё, кроме неизменных шестисот туристов на берег сходят два полицейских в штатском, для усиления полиции острова, и среди шести сотен туристов этих полицейских видно за версту невооружённым глазом, словно парочку древесных лягушек на рыбной котлете. Так что и сейчас мы не сомневаемся в том, что это полицейские, честно говоря, этого мы и ждали. А вот что удивляет — так это дама позади них. Это Бодиль Бегемот, глава администрации муниципалитета.

Мы тут же вылезаем из кареты и оказываемся у чёрного микроавтобуса — вот ещё одно преимущество братьев и сестёр: когда доходит до дела, все сыгранны и знают своё место в команде.

Мы открываем дверь. Это автобус на семь человек, сзади проволочная загородка для перевозки собак, перед пятью сиденьями в кармашки засунуто по бутылке воды.

— Они заберут Питера, Баскера и меня, — говорит Тильте, — иначе и быть не может. Так что тебе, Ханс, надо уезжать отсюда. Отправляйся к кому-нибудь из друзей и ложись на дно. Нас с Петрусом они всерьёз не воспринимают, они думают, что мы дети: нам проще будет разобраться в том, что происходит.

Все мы понимаем, что иначе быть не может. Ханс садится на козлы. Он весь кипит от бессилия. Взглянув на нас в последний раз, он щёлкает языком, и карета уносится прочь.

В коридорах общежития ни души. Перед входом в комнату Ханса висит огромная карта Финё и другая, ещё больше — звёздного неба. Дверь закрыта.

Тильте берётся за ручку. Мы попадём в прихожую, которая одновременно служит небольшой кухней, и видим дверь в туалет и дверь в комнату. Мы осторожно приоткрываем дверь в комнату.

Бодиль Бегемот сидит в кресле. Двое полицейских что-то ищут, и явно не то, что они случайно обронили, потому что книги Ханса, а также большую часть содержимого шкафов они уже вывалили на пол, и теперь приступили к разборке кровати.

Тильте достаёт свой мобильник, успевает несколько раз сфотографировать полицейских, пока нас не заметили, и вовремя убрать телефон в карман.

Замечает нас Бодиль. Она подзывает меня и Тильте к себе, это совершенно в её духе: она всегда должна восседать на троне, а всем остальным положено подходить к ней.

— Рада вас видеть, — говорит она, — а где же ваш старший брат?

Она протягивает руку, так что можно положить свою маленькую ладонь в её большую.

— Он ставит велосипед в сарай во дворе, — отвечает Тильте.

— Мы не можем связаться с вашими родителями. У нас нет никаких оснований предполагать, что с ними что-то случилось. Но мы не можем их найти. Так что мне надо задать вам один вопрос. Приходскому совету они сообщили, что едут в Испанию, на Ла Гомеру. Вам они сказали то же самое?

— Мы вам всё расскажем, — говорит Тильте. — Но прежде всего нам хотелось бы знать, с чего вы взяли, что они не на Ла Гомере.

Не могу сказать, что я хорошо знаком с жизнью бегемотов. Но мне кажется, что именно эти животные правят бал в больших грязных водоёмах. Как и Бодиль. Она ещё крепче сжимает руку Тильте.

— Это я задала вопрос, — говорит она. — Вы договаривались с родителями, что они будут вам звонить?

— Мы вам всё расскажем. — повторяет Тильте.

При этих словах она незаметно опускает телефон ко мне в карман.

— Но сначала, — продолжает она, — мы хотим задать вам один вопрос, он нас очень беспокоит, а именно: все ли бумаги у вас в порядке?

Бодиль морщит лоб.

— У нас есть необходимые бумаги от социальных служб, дающие нам право взять вас под опеку. — говорит она. — В соответствии с так называемым пятидесятым параграфом.

— Я не это имела в виду, — говорит Тильте. — Есть ли у вас решение суда, позволяющее вам проникать в комнату моего старшего брата и обыскивать её?

В комнате становится тихо. Даже полицейские чувствуют, что дело пахнет неприятностями.

— Мы боимся, — говорит Тильте, — за вас, ведь это может попасть в газеты. И получить какое-то продолжение. Я тут сделала несколько снимков.

Бодиль и женщина-полицейский хватают Тильте. Но телефон-то у меня, а я уже у входной двери.

— Телефон с фотографиями у Петруса, — говорит Тильте.

У мужчины-полицейского в глазах обозначается решительность.

— Я неплохо играю на правом фланге, — заявляю я. — Попробуйте только приблизиться ко мне, я тут же исчезну — как будто меня и не было.

Все трое взрослых замирают. Я чувствую их замешательство. И ещё я чувствую нечто другое: они находятся под каким-то давлением, они чего-то боятся.

— Вам не поймать Петруса, — говорит Тильте, — он отправится прямиком к журналистам, представьте себе заголовки на первых страницах газет: «Полиция и глава администрации муниципалитета забирают детей священника из дома без необходимых документов».

Бодиль великолепным образом берёт себя в руки. Наверное, главой администрации не становятся без того, что Тильте называет «стратегическим мышлением».

— Мы делаем это ради вас.

— Мы признательны вам, — говорит Тильте. — Но хотели бы чуть больше откровенности. С какой стати мама и папа не должны быть на Ла Гомере?

Бодиль встаёт.

— Они не выезжали из страны, — говорит она.

— Что, полиция следит за всеми священниками Дании? — спрашивает Тильте.

— Она следила за вашими родителями.

В машине они с нами очень милы.

Да, конечно, Бодиль рискует схлопотать инфаркт, когда в ответ на вопрос, а почему же Ханс так долго ставит свой велосипед, Тильте отвечает, что история про велосипед — это чистая ложь, а на самом деле мы понятия не имеем, где находится Ханс. Тут Бодиль пытается позвонить Хансу, но тот не отвечает. Потом она звонит куда-то ещё и сообщает собеседнику, что мы с ней в машине, но что Ханс куда-то пропал, и голос в трубке звучит успокаивающе, а потом мы стираем компрометирующие фотографии в мобильнике, и все с облегчением вздыхают.