Жан Эшноз - Чероки

— Пара? — переспросил Жорж.

— Пара, — упрямо повторил человек в синем комбинезоне.

— Видите ли, — проникновенно сказал Жорж, — это слово «пара» мне мало что говорит.

— Ну подвеска, если вам так понятней. То, на чем машина ходит, ясно? — уточнил он, с жалостью глядя на Жоржа.

— Ясно, — солгал тот. — И во что же примерно это может обойтись?

— Прямо сейчас пятьсот штук [40] Вероятно, имеются в виду т. н. старые франки, бывшие в ходу до 1959 г. , — твердо заявил механик. — Пара стоит пятьсот штук, и оплата на месте.

Жорж вздрогнул и обратил к человеку в синем детский, доверчивый взгляд, как будто не верил, что тот мог сказать такую ужасную вещь, а если сказал, то был просто обязан сразу же смягчить это устрашающее заявление каким-нибудь волшебным словом, каким-нибудь знаком своего титанического благоволения. Но увы…

— Понимаете, мне срочно нужна машина, — беспомощно залепетал он. — Очень нужна. У вас не найдется, к примеру, «204»-я, как в прошлый раз?

— Нет.

— Ничего такого, что я мог бы недорого купить, пусть даже старая, лишь бы ходила?

При этой кощунственной гипотезе инквизиторский взор Пеллегрена оледенел, и Жорж решил, что все пропало. Однако механик повернулся и безнадежным жестом указал ему на нечто в глубине мастерской.

— Вот разве только это, — скорбно сказал он.

«Это» представляло собой серовато-зеленый четырехдверный «Опель Кадет», причем обе левые двери были яркого изумрудного цвета. Корпус был испещрен царапинами и пятнами ржавчины, крыша заляпана шлепками птичьего помета, а внутри все пропахло кошками и кошачьей мочой — впрочем, обнаружился там и живой кот, тощий, трехцветной масти, который выскочил из-под сиденья и с истошным мяуканьем порскнул прочь; его отступление ускорил еще и пинок Пеллегрена. Механик носил высокие армейские ботинки цвета беж, из толстой, дважды продубленной коровьей кожи, «фермерского» кроя, то есть без заднего шва, с железными подковками, двойными кожаными стельками, супермягким подъемом, двойной строчкой вокруг шнуровки и шипованными подошвами. Кроме того, он стягивал свой синий комбинезон широким ремнем с железными заклепками. Он смотрел на Жоржа. Жорж смотрел на «Опель».

В числе владельцев «Опеля» был, видимо, дантист, так как на полу машины валялось множество человеческих зубов, хрустевших под ногами, как фальшивые жемчужины. Под давлением Пеллегрена Жорж был вынужден признать, что на приборной доске имеется полный комплект нужных кнопок и что отсутствует только пепельница, вместо которой изнутри торчали какие-то красные, синие и зеленые проводки. Также ему пришлось констатировать наличие всех необходимых деталей мотора; электропроводка и ручка скоростей вроде были на месте, сиденья — когда с них сняли загаженные чехлы, — выглядели вполне прилично, а при взгляде на заднее стекло возникало предположение, что «Опель» вообще неподвластен разрушительному времени.

Человек в комбинезоне включил мотор и выкрикнул цифру сквозь чудовищное тарахтение клапанов, звучавшее так, словно в мастерскую залетел реактивный самолет. Жорж прокричал в ответ, что это слишком дорого, тыча пальцем в сторону недостающей пепельницы, разболтанного капота и грохочущего мотора. Пеллегрен прокричал ту же цифру, как будто не услышал возражений или, скорее, как будто это Жорж не услышал цену в первый раз; он мрачно, без улыбки, глядел на Жоржа, тряс головой, до предела выжимал ручку газа, отчего шум стал совсем уж диким, и торопил с ответом; в конце концов Жорж вытащил из кармана чековую книжку и помахал ею, главным образом для того, чтобы Пеллегрен, Христа ради, выключил мотор.

При торможении «Опель» слегка заносило влево, но в остальном он шел почти нормально и шумел не так уж страшно. Жорж вернулся в Париж через Порт де Шуази и поехал по бульвару, названному в честь маршала Даву, к северу.

Перед самым выездом в Монтрей он остановился возле пивной, также носившей имя маршала Даву. Там он выпил из круглого бокала Special Davoult, после чего спустился в подвальное помещение, разыскал в своей записной книжке, куда почти никогда не заглядывал, нужный номер и набрал его на стенном телефонном аппарате. Слушая гудки в трубке, он расшифровывал надписи политического и сексуального содержания, украшавшие стены кабинки. Наконец трубку сняли, и он узнал голос Вероники.

Не называя себя, Жорж попросил к телефону Бернара Кальвера. По легкому колебанию в ответе Вероники — Бернар вышел, будет через час — он заключил, что она его все-таки узнала. Поблагодарив, он повесил трубку, поднялся в зал и заказал кофе, затем второй кофе, затем третий, которые выпил неторопливо, с расстановкой, созерцая рассеянным взором этнографа на отдыхе бульвар за окном, где проплывали караваны хорошо смазанных автомобилей, в которых трудящиеся медленно поспешали на работу.

Через час десять минут он набрал тот же номер. Бернар Кальвер тотчас снял трубку, в его голосе звучало некоторое смущение. «Это я, Жорж, — сказал Жорж, — вы меня помните?» Бернар Кальвер ответил, что очень рад слышать Жоржа, он давно хотел его повидать, что если им встретиться?

— Нет ничего проще, — сказал Жорж. — Не могли бы вы оказать мне маленькую услугу?

— Ну конечно, — заверил его Бернар Кальвер, — естественно!

— Тот домик в горах — помните, вы как-то о нем рассказывали? («Конечно, конечно, помню», — подтвердил его собеседник.) Мне бы надо пожить там несколько дней, не очень долго, всего несколько деньков.

— Ну разумеется, — воскликнул Бернар Кальвер с чуть поутихшим энтузиазмом. — Разумеется… хотя я не знаю, может, это немного… там есть один… я должен сначала… в общем, сразу это как-то… возможно, в ближайшие дни?..

— Это срочно, — объявил Жорж.

— Ну ладно, идет, — легко уступил Бернар Кальвер, — идет. Когда мы увидимся, на этой неделе?

— Нет, — сказал Жорж, — погодите, не вешайте трубку.

Он оставил свою трубку болтаться на конце провода, где она медленно раскачивалась, ударяясь о стены кабинки, а сам бегом поднялся в зал, вышел на улицу, проверил название пивной над полосатым тентом и спустился к телефону.

— Вы слушаете? Пивная «Даву», бульвар Даву, легко запомнить. Я вас жду здесь. До скорого.

— Постойте, эй!.. — заверещал было Бернар Кальвер, но Жорж уже повесил трубку. Вернувшись к своему столику, он заказал еще кофе. Его била легкая дрожь, сердце бурно колотилось в груди, он закрыл глаза: Женни Вельтман. Подскочив, словно отпущенная пружина, он снова сбежал вниз — вдруг Дональд уже что-нибудь нашел? — но тщетно телефон звонил в квартире дома близ церкви Сент-Амбруаз, ответа не было. Когда Жорж поднялся в зал, Бернар Кальвер уже ждал у стойки, положив рядом с собой на черно-бежевый пластик большой пухлый конверт. Встреча заняла всего несколько минут.