Павел Тетерин - Новый альбом

— Что-то случилось? — участливо спросил Стёпа.

— Да дома в последнее какой-то ад — сказал Стас — С женой куча проблем. Она не понимает меня, совершенно несерьёзно относится к тому, что мне важно. Ей кажется, что хоккей — это блажь, глупость и ребячество… А я просто недавно понял, что это главное, чем я хочу в жизни заниматься — Стас поднял глаза и посмотрел на своего собеседника. Он сам не знал, зачем рассказывает всё этому парню, но он уже не мог остановиться — ему надо было выговориться, и слова полились потоком — … а она не понимает этого абсолютно, не видит совсем ничего… Ей кажется, что всё должно крутиться вокруг неё — чтоб я сидел рядом, как собака на поводке, и никуда не дёргался. А ведь я не какой-то там пьяница или лентяй — я работаю, дома делаю всё что могу… даю ей возможность заниматься ребёнком, так почему она не может дать мне возможность идти к моей цели? Я, конце концов, мужчина и должен сам решать, что мне делать.

Гигант пожал плечами.

— По-моему, семья важнее всего — негромко сказал Степа. Ему, человеку, который даже и не мечтал о спокойной семейной жизни и обычных радостях, проблемы этого парня казались сущим пустяком и блажью, но вслух этого он, понятное дело, не сказал. В его мире, где основной и почти недостижимой целью было просто тихое, благополучное существование, лишённое косых взглядов в спину, причём почти наверняка одинокое — не оставалось места для таких переживаний.

— Семья это важно, кто ж спорит — горячо возразил Стас. — Я ведь всё это понимаю… Но хочу чтобы и меня поняли… особенно когда мне это нужно как никогда.

Степа лишь сочувственно пожал плечами, не найдясь, что ответить.

— Тем более, что я уже слишком далеко зашёл — сказал Стас, не мигая, глядя в одну точку. Взгляд его стал расфокусированным, и Степе показалось, что говорит он не ему, а как будто сам себе. Убеждая самого себя, что он всё делает правильно. Оправдывая свои поступки.

— Но ведь не всех целей в жизни можно добиться, всё-таки — задумчиво сказал Степа, тоже думая о чём-то своём.

Стас поднял на него глаза.

— Почему не всех? Всех.

Степа криво усмехнулся.

— Вам, может легко так говорить — он коротко осторожно посмотрел на Стаса — а мне вот трудно с вами согласиться. У меня в жизни много целей, но о том чтобы добиться хотя бы половины — и думать нельзя.

Стас энергично замотал головой.

— Нет и ещё раз нет. Не надо так считать. Человек сильнее в тысячи раз, чем ему кажется. Нету недостижимых вещей — и тому масса подтверждений. Когда только силой воли можно сдвинуть горы или поднять машину, спасая кого-нибудь — сколько таких примеров было, ну? А отмазка типа «не, это невозможно» — это всё для слабаков.

Степа ещё раз рассеянно кивнул. Ему нравился этот парень, но сейчас он был явно немного не в себе, это было заметно — по его рыскающему взгляду, голосу… он говорил, но слова звучали как-то механически, безжизненно — словно звонишь в абонентскую службу по телефону, и слушаешь записанный на пленку ответ оператора.

— Лучше умереть на пути к своей цели, чем оставить попытки её достичь. Тогда ты умрёшь ещё при жизни. Потеряешь себя — добавил Стас и посмотрел на своего собеседника. Глаза горели лихорадочным огнём, было видно, что он не шутит — для него всё это имело большой смысл. Возможно, даже слишком большой.

Степа опять кивнул. Слова, всё это слова… Умереть при жизни… А что, если ты не умер, но из жизни тебя вычеркнули — стараются не замечать, обходить стороной? Вот это и есть умереть при жизни, но что об этом знает этот маленький человечек со своими маленькими проблемами? Это было намного хуже, но он опять промолчал — было видно, что Стас сейчас вряд ли услышит его. Он вообще, кажется, замкнулся в себе и не хотел слушать ничего извне.

— Так что, хватит ныть и возьмёмся за дело — сказал Стас и встал со скамьи, поднял краги и клюшку. Улыбнулся Стёпе — но улыбка вышла какая-то дерганая, ненастоящая. Неживая. Степа чуть ли не физически увидел противоречия, которые ломают его изнутри — и почему-то подумал, что долго так продолжаться не будет. Он просто не выдержит этого.

— Удачной игры.

— Спасибо — сказал Стас и нахлобучил шлем, не застегнув его. Его выражение лица теперь изменилось. Брови сдвинулись, рот вытянулся в узкую полоску — в нём явно читалась злость, которую он собирался выплеснуть в игре, на льду. Он махнул рукой, перепрыгнул через борт и смешался с остальными игроками.

Раздался свисток, и игра началась.

Степа с любопытством наблюдал, как хоккеисты, стремительно рассекая воздух, перемещаются по полю. Шайба переместилась за дальние ворота, и на какое-то время Степа потерял её из виду, а затем он услышал сильный удар, за которым тут же последовал свисток, останавливающий игру. Сначала Степа не понял, что произошло, но затем несколько игроков сгрудились в кучу над ещё одним — теперь без движения распростёртом недалеко от ворот. Степа вскочил со своего места, пытаясь разглядеть, что же случилось — и тут один из хоккеистов замахал ему руками.

— Травма! — коротко крикнул он. — Человек без сознания! Вызови врача!

Степа быстро развернулся и пошёл в сторону выхода с площадки, где сидели охранники и стоял городской телефон для вызова экстренных служб. Уже выходя из дверей, он кинул последний взгляд на лёд. Пострадавший так и лежал, раскинув руки и совершенно не двигаясь. Голова его была повёрнута в сторону, поэтому рассмотреть лицо пострадавшего он не мог. Рядом лежал шлем, и тут же, на льду, растекалось несколько ярких красных пятен, резко выделяющихся на белоснежном покрытии катка.

В самый последний момент он краем глаза заметил номер на игровом свитере, и понял, кто сейчас лежит там, в окружении товарищей.

Номер семьдесят четыре. Номер со свитера парня, с которым он только что разговаривал, сидя здесь, на этой лавке.

-

Ольга сидела на кухне и пила чай, когда позвонил телефон. На лице у неё застыло отсутствующее, пустое выражение — теперь она немало времени проводила вот так — сидя и глядя в одну точку, думая ни о чём и обо всём одновременно. Она похудела, щёки ввалились, под глазами залегли чёрные круги. Порой она замечала в зеркале, как изменилась — казалось, от прежней весёлой и счастливой женщины теперь не осталось и следа. Когда она была дома с ребёнком, ей приходилось как-то скрывать свои внутренние переживания, но сейчас Машка была ещё в садике, поэтому можно было не притворяться перед дочкой, что всё хорошо.

В тишине пустой квартиры звонок прозвучал резко и неожиданно. Она вздрогнула и взяла трубку, почувствовав, как кольнуло где-то под сердцем недоброе предчувствие.

— Алло?

Голос в динамике забормотал. Ольга молча слушала, уткнувшись взглядом в стоящую перед ней на столе кружку с подтёками кофе по бокам. Вдруг выражение её лица изменилось.