Александр Шелудяков - ЮГАНА

Горит чуть в стороне от Кедра-Бога свадебный костер. Горит огонь на том самом месте, где упала поющая стрела, пущенная рукой молодого вождя вертикально в небо.

Слегка накалилось на углях тонкое шило. Югана взяла кедровую дощечку и сказала:

– Просит Югана невесту Орлана – дать клятву на крови. Пусть Даша садится рядом с Юганой.

Шилом, на кромке дощечки, были проколоты у девушки мочки ушей под золотые серьги. Была также проколота мочка правого уха у Орлана для ношения серьги – символа солнца.

И вот, после церемонии прокалывания ушей, нужно теперь капельки крови, которые остались на кедровой дощечке, положить в огонь, и нужно всем, кто находится у свадебного костра, встать и смотреть молча, пока дощечка не обуглится. Все это и есть клятва на крови, которую приносят безмолвно жених и невеста.

Теперь вождь племени Орлан должен из своего тугого лука запустить в небо еще одну поющую стрелу, и это будет означать, что он приглашает всех добрых духов к свадебному костру.

Ушла в небо поющая стрела, а были на ней привязаны оленьей жилкой прядь девичьих волос и алая ленточка, символ огня. Отныне должны знать добрые духи, что рождается новая семья, и они, духи, обязаны покровительствовать молодым, оберегать их самих и их будущих детей от болезней и всегда помогать им в пути по трудной тропе урманов – в малых и больших кочевьях.

С аппетитом поедал свадебный костер сухие дрова, да еще он закусывал, обугливая куски лосиного мяса, рыбу, и пил водку, которую, не скупясь, брызгала Югана на угли, пылающие головни.

Пришло время ставить брезентовый чум – Ургек, Таян, Карыш натянули новую двуспальную палатку, поставили около Кедра-Бога. Жених и невеста, по обычаю, должны провести первую ночь в палатке у Кедра-Бога, а вторую – около Березы-Матери. Все эти двое или трое суток никто не должен мешать молодым: они остаются наедине со своей первой радостью, со своим счастьем, любовью. Таков непоколебимый древний обычай людей племени Кедра.

Во второй половине дня уедет Югана с тремя братьями в верховье Березовой Речки, к таежному островку, который называется Юр-Хисаль, Добрый Камень. Зачем нужно ехать именно туда? Об этом пока не говорит эвенкийка братьям.

Карыш и Ургек подвели лодку бортом к берегу – выгрузили канистры с бензином, другие вещи. А потом Югана попросила положить в багажник лодки три лопаты, пилу и топор.

– Маленько землю копать будем… – неопределенно сказала эвенкийка Ургеку, когда тот спросил, зачем лопаты понадобились.

А Даша в это время стелила в палатке у березы материнства двуспальный мешок с чистыми льняными вкладышами.

Когда Югана осталась у Кедра-Бога одна, то встала на колени у подножия богатыря урманов, и вид у нее был такой, как будто только что грянул гром небывалой силы и подкосились у женщины ноги. Старая эвенкийка ничего не видела и не слышала, она как будто замерла в тревожном ожидании. И вот, после короткого оцепенения, Югана, обращаясь к Кедру-Богу, сказала:

– Вождь племени Андрей Шаманов должен брать в жены невесту из русского рода. Желание русской девушки из племени Перуна одно: она хочет справлять свадебный обряд по закону Руси. Ты не обижайся, Кедр-Бог, на вождя Шамана. Ему нельзя быть второй раз на свадебном костре у тебя. Ты должен помнить тот день, когда венчал Шамана и Лену-доктора. Кто-то из злых духов видел счастье Шамана и Лены-доктора и украл у них удачу в жизни. Прощай, Кедр-Бог! Югана просит тебя дать счастье вождю Орлану и Даше – от них возродится племя Кедра.

После просьб, обращенных к духу кедра, эвенкийка набила трубку табаком, закурила. Села Югана в развил меж кореньев, как в седло, вытянула ноги, прислонилась спиной к комлевому прожилу кедра. Она курила трубку, отдыхала. Тяжелый нынче выпал день: нужно было разговаривать Югане с богами древних урманов и нужно было их о многом просить.

Лодка от разгона выскользнула чуть не на половину по береговому наилку и уткнулась носом в рыхлый суглинок приплеска.

– Лихо причалился! Так вот где пасека парусного цыгана! – сказал сам себе Григорий Тарханов и, достав из багажника брезентовый чехол, накрыл подвесной мотор.

Перекинув легкий рюкзак через плечо и опираясь на весло, следователь направился по береговой тропинке, идущей наискосок по яру, к приземистой, покосившейся избе. «Из трубы дымок клубится – хозяин дома», – подумал Григорий.

Старый парусный цыган вышел за ворота, хитровато щурясь, посматривал на следователя и молчал.

– Не ждал гостя, Федор Романович…

– Сон привиделся мне нынче – собака ластилась. К гостю, значит. – Парусный цыган пожал руку Григорию и, кивнув головой на дверь, пригласил заходить в дом.

После обеденного застолья, карасевой ухи и чаепития Григорий сидел на скамейке у окна, курил сигарету и рассказывал Федору Романовичу, какие находки были подняты на городище Вач-Вас.

– Слиток меди – зачем он попал?

– Медь золотая, Гриша. Добрые умельцы в старину были, сами деньги делали, золотую и медную монету чеканили.

– Расскажи, Федор Романович, как это делалось, какая технология у фальшивомонетчиков была? – попросил следователь и тут же мысленно упрекнул себя, что рано перешел на деловой разговор.

– Ни к чему все это теперь…

– А пасека-то у тебя, Федор Романович, в райском уголке раскинулась! У реки – и подкова кедрового леса от ветра холодного заслоняет. Рядом – луга заливные, море цветов.

– Я, Гриша, эту пасеку купил с большим прицелом. Нет, не для меда. Цыгану с пчелами грустно жить.

– Почему же грустно?

– Да как тебе сказать, натура наша цыганская не может долго на одном месте сидеть. В крови тоска по крыльям. Песня есть такая:

– Красивая песня, – сказал задумчиво Григорий, когда прослушал песенное сказание о кочевой тропе парусных цыган.

– Федор Романович, помнишь, у нас был разговор про Мишу Беркуля. Можешь еще что-нибудь про эту историю рассказать?

– Понимаю тебя, Гриша. Но тут, соколик мой, Пяткоступ не имеет родственного отношения к Мише Беркулю и вообще к старообрядческому роду. Этот человек случайно заразился золотой лихорадкой. Бывало – кому хоть раз подвернулся золотой «фарт» – останется на всю жизнь с «золотым бредом».

– Понимаю, – тихо сказал Григорий Тарханов. – Зачем же тебе тогда, Федор Романович, пасека без меда?

– Ежели вреда мне чинить не будешь, скажу.

– Обещаю, дедушка, наши разговоры держать в тайне!

– Верю, Гриша. В твоих жилах кровь мудрого Тархана, Волшебного Кузнеца… В молодости долго искал я клад Миши Беркуля. Где-то, во владениях Тунгиров, запрятано золотишко, отобранное у иртышских бугровщиков.