Александр Шелудяков - ЮГАНА

– Помогите, люди добрые! Беда у меня случилась. Заклинило мотор – шатун порвало, – умоляюще попросил незнакомец.

– Можно и помочь, – спокойно ответил Андрей, когда вышел на берег и присел на нос своей лодки. – У меня два мотора. Один могу дать.

– Я с вами пойду, как на прицепе. Мне бы только на Вас-Юган выбраться, а там у меня, слава богу, родня… Я вам свою лодку задарма отдам.

Югана рассматривала незнакомого мужчину: «Голова косматая, как у медведя в линьку. Борода огнем подпалена. Пошто у человека глаза бегают хитрыми пузырями?» И тут же эвенкийка цепким взглядом схватила на береговом наилке след от ног незнакомца. «Хо, у человека нога ходит по земле глубоко пяткой… Это – Пяткоступ! Он ночью на своей лодке бежал, торопился куда-то». И сразу же Югана стала ощупывать глазами вещи, лежавшие в лодке Пяткоступа. «Пошто у чужого человека Пяткоступа лежат турсуки с мясом сушеным, а на них стоит тамга, родовой герб Бояра Тунгира? Неужели Пяткоступ и Тунгир друзья?»

– У хозяина лодки с плохим мотором лежит много еды, взятой из промыслового лабаза Тунгира, – сказала Югана, когда вышла из лодки и встала рядом с Андреем. – Тунгир – друг твой?

– Какой, бабушка, Тунгир еще? – удивленно спросил мужчина, а сам не спускал глаз с рук Андрея.

– Турсуки лежат у тебя в лодке с тамгой Тунгира, – спокойно пояснил Андрей Шаманов.

– Ах, вон вы про что говорите… Из-за него-то я и запорол мотор этой ночью… Остяка, старика с заимки, подобрал. Страшно больной он. Всю ночь мне пришлось на газ нажимать, торопился старика до больницы живым дотащить.

– А где Тунгир? – спросила Югана и тут же про себя подумала: «Большой хант Бояр Тунгир никогда с собой не повезет еду, которой хватит на пять месяцев одному едоку. Пошто Пяткоступ все врет?»

– Живот у него… Несет дедусю, как из ружья. Эй, Тунгир! – крикнул Пяткоступ громко, а потом, взглянув на Андрея, спросил: – Про какую вы мне толкуете печать на мешках?

– На всех турсуках вышита острога-трезубец. Это родовой герб ханта Тунгира.

– Теперь понятно. Подождем немного старика. Совсем он собрался уходить из тайги. Все харчи в этих мешках решил обратно тащить в деревню…

– У Тунгира нет крыльев, – тихо сказала Югана на эвенкийском языке, посмотрев на Андрея. – На земле от лодки идут следы одного человека – Пяткоступа.

– Что ты, бабушка, гортанишь на своем языке – непонятно… Ну, пойду я, поищу старика. Ладно ли там с ним.

Мужчина повернулся, сделал три шага в сторону береговых зарослей, а потом вдруг резко развернулся лицом к Андрею Шаманову, и в правой руке у него был уже выхваченный из-за пояса двуствольный ружейный обрез – в этот миг ахнул выстрел…

Югана будто предчувствовала беду неминуемую. В тот момент, когда Пяткоступ нажал спусковой крючок обреза и грянул выстрел, крылатый нож эвенкийки был брошен с силой…

В воздухе, казалось Югане, шибко запахло кислым бездымным порохом. Дышать эвенкийке было трудно. Сердце надсадно билось, словно цыпленок в зубах волка.

Андрей зажал левый бок обеими руками, медленно повернулся в сторону Юганы и, сделав несколько вялых шагов, опустился на землю.

Югана подошла к Андрею. Она осторожно и нежно помогла ему лечь на спину. Его вялые ослабленные руки положила на грудь крестом, но они соскользнули на землю.

Пяткоступ лежал на спине. Эвенкийка долго смотрела на зажатый в руке двуствольный обрез, потом пнула ногой – вывалился из окостеневших пальцев курковой обрез. После этого Югана долго искала трубку в замшевом мешочке и наконец вспомнила, что трубка была положена в боковой карман. Закурила свою трубку Югана. Потом посмотрела эвенкийка на рукоятку крылатого ножа, торчащего из горла Пяткоступа, как бы раздумывая – вытащить нож или оставить.

Во всем теле чувствовала Югана слабость, разбитость: ноги у нее стали ватными, тяжелыми, руки немели, давило грудь. Но глаза у эвенкийки оставались сухими. Не было слез на глазах мудрой женщины.

Югана сняла со своих плеч пыжиковую безрукавку, накрыла ею голову и грудь Андрея Шаманова. Надо теперь эвенкийке немного отдохнуть, собраться с силами – подумать, как быть дальше.

Человек мертв. Но он святой и неприкосновенный, пока в его теле есть хоть частичка тепла. Но когда его тело остынет, то считается, что душа его ушла в «небесный урман» – можно совершать обряд и предавать земле.

И вот в эти минуты, когда душа Андрея Шаманова, как считала Югана, еще была земной, жила в теле, она вспомнила разговор у священного источника Кын-Гарга.

– Югана прочитала завещание вождя племени, написанное тамгами.

– Исполни все так, Югана, как там написано. На второй день обязательно сожги все…

– Как все жечь? – удивилась эвенкийка. – У вождя племени Кедра много в доме разных картин, вещей…

– Югана, весь дом и все, что в нем находится, в том числе и мой труп, – отдай огню. Я был вождем племени Кедра и уйду в «небесный путь» незримой тропой по законам и обычаям своего народа, – попросил Андрей Шаманов тогда Югану грустным голосом.

– Хорошо, – ответила Югана, – вождь племени Кедра уйдет на крыльях Тугэта, туда… – ткнув пальцем левой руки в небо, сказала эвенкийка. И все это означало, что она исполнит просьбу вождя земного племени Кедра.

Лежал в лодке Андрей Шаманов на спальном мешке, укрытый брезентовой палаткой.

Оттолкнулась Югана от берега кормовым веслом. Понесло, закружило речное течение легкую ладью.

– Надо пускать мотор. Хо, Югана может дружить с русским мотором. Ездила сама Югана на моторке много раз, – все это проговорила эвенкийка, когда подсасывала «жомом» бензин. Со второго нажима на стартер двигатель плавно и устойчиво заработал.

В первой половине дня лодка причалила к берегу Улангая. Встречать эвенкийку пришли Михаил Гаврилович и Галина Трофимовна.

Слезятся глаза у старика Чарымова. Сглатывает рыдания Галина Трофимовна. Лишь у Юганы сердце будто каменное. Смотрит она на все это печальное событие ясными, мужественными глазами кочевой женщины.

В чисто прибранной большой комнате дома Андрея Шаманова стоит облас, который нынче, по весне, долбил Орлан с братьями и который еще ни разу не качали речные волны. Лежит в этой ладье-долбленке Андрей, вождь племени Кедра.

– Молодой вождь Орлан тебя долбил, – говорит Югана, обращаясь к обласу, – ты повезешь вождя Шамана сегодня ночью в «небесный урман». – Это означало, что облас станет для Андрея Шаманова гробом и в нем он поплывет в последнее свое кочевье.

Михаил Гаврилович помог Югане устелить пол вокруг обласа кедровыми ветвями, как венками хвойными. В избе пахло смолистой хвоей – лесным духом.