Павел Басинский - Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина

— Вот тебе и раз! — Чикомасов шутливо развел руками. — Горячий прием чуть не погибшего в столице мужа.

— И как же это ты, интересно, погибал? — продолжала ворчать попадья. — Водочки, поди, перекушал?

— Настя! — испуганно пробормотал Петр Иванович, оглядываясь на Джона.

Анастасия Ивановна подозрительно взглянула на пыльные джинсы и кроссовки Половинкина.

— Кто такой? — бесцеремонно спросила она. — Студента опять привез? От него тоже водкой попахивает.

— Да что ты, Настюшка! — взмолился Чикомасов. — Какой студент? Это Джон Половинкин из Америки!

Страх в глазах попадьи сменился выражением ужаса. Она закрыла ладонью рот и потекла спиной по дверному косяку, и упала бы, если бы Петр Иванович с Джоном не подхватили ее. Бледная, с закатившимися за веки зрачками, попадья тряслась в конвульсиях и лепетала что-то нечленораздельное. Джон был уверен, что она умирает. Но Петр Иванович был спокоен.

— Экая досада! — сказал он, как бы извиняясь за супругу. — Вот ляпнул, не подготовив ее. Это она на Америку среагировала. Боится всего, что за пределами ее разумения. А в пределах-то — маловато.

Он наклонился к жене и стал дуть ей в лицо, овевая свежим ветерком. Скоро зрачки вернулись на свое место. Попадья встала и отпихнула мужа.

— Нечего на меня перегаром дышать!

— Слава богу! — выдохнул Чикомасов.

Потом, словно ничего не произошло, Анастасия Ивановна помогала Петру Ивановичу заносить в дом покупки, ласково разговаривая с Джоном.

— А у нас уже есть гость, — предупредила она. — Тихон Иванович позавчера явились.

— Радость какая! — воскликнул Чикомасов, просияв.

— И еще один гость, а вернее — гостья! — хвастливо продолжала попадья. — И я подумала, не к этому ли молодому человеку она прилетела?

— Прилетела? — удивился Чикомасов.

— Ну да… Лягушка-путешественница!

Джон робко вошел в зал. За длинным столом вместе с детьми сидела Ася Чагина.

— Ты что здесь делаешь? — бросился к ней Джон, слишком заметно обнаружив свою радость.

— Прифет, американос! — с набитым ртом, из которого сыпались хлебные крошки, сказала Ася и помахала ручкой. Перед ней стояла миска алого борща, такого аппетитного, что у Половинкина слюнки потекли.

— Как ты сюда попала?

Оказалось, что после визита к Барскому Ася поехала домой, но мать, как и обещала, в квартиру ее не пустила. Ася вернулась к Барскому, но не застала его дома. («А если бы застала? — подумал Джон. — Осталась бы ночевать?») Не раздумывая, она отправилась по вокзалам искать поезд до Малютова — название она запомнила из их разговоров. На Курском вокзале села в электричку и «зайцем» доехала сюда.

Рассказывая, Ася уплетала огнедышащий борщ, не забывая макать хлеб в общую миску с густой домашней сметаной. Вообще она вела себя непринужденно и отличалась от чикомасовской ребятни только вызывающе короткой майкой и мини-шортами с бахромой по краям когда-то обрезанных джинсов. На эту майку и шорты, как заметил Джон, взрослые девочки время от времени посматривали с потаенной завистью, а мальчики, что сидели поближе, косили глазами со слишком подчеркнутым равнодушием на лице.

— Где отец Тихон? — спросил Чикомасов.

— В кабинете отдыхают, — шепнула попадья.

— Они уже проснулись! — раздался бодрый мужской голос, и в зале появился старик в парусиновом костюме и войлочной шапке, из-под которой выбивались пепельно-седые кудри. Чикомасов подбежал к нему и упал на колени, сложив ладони лодочкой, точно воды просил налить. Старик нежно погладил его по голове, поднял за плечи и крепко поцеловал в губы.

— Бог да пребудет с тобой, Петя, — молвил Тихон. И без всякого перехода приказал: — Предъявляй американца!

Растроганный, Чикомасов взял старца под руку и подвел к Джону, но на пути их возникла Ася.

— А я про вас знаю, — предупредила она отца Тихона. — Вы юродивый, который епископ.

— Правильно, — улыбнулся старик.

— Епископ — большая должность? — спросила Ася.

— Как тебе объяснить? Юродивый важнее будет.

— У меня мать юродивая, — продолжала девочка. — Она — большая дура!

— Не глупее тебя, лягушонок, — все с той же улыбкой сказал Тихон. — И учти: кто своих родителей ругает, тому счастья не будет.

— Мне счастья не будет? — обиженно спросила Ася.

— Тебе будет, лягушонок! — успокоил ее старец. — Только ох как не сразу. Придется тебе, лягушонок, по всему свету полетать.

— По всему свету? — сразу обрадовалась Ася. — И в Америку? В этот, как его… Лас-Вегас?

— И в Лас-Вегас тоже, — грустно ответил Тихон, мягко отстранил ее и подошел к Половинкину. — Здравствуй, — буднично сказал он, как если б они не виделись пару дней. — Ну, вернулся?

— Вернулся, — тоже буднично ответил Половинкин.

— Погуляем?

— Я с вами! — закричала Ася.

— А ужинать? — встряла попадья.

— Нет, бабоньки, — отвечал отец Тихон. — Поесть Джон всегда успеет. Твой, Настенька, борщ и холодный хорош. А ты, милая, пойди с девочками посуду мыть. Заодно расскажешь, что в Москве приключилось. От Петра Ивановича толку не добьешься.

— Как? — округлила глаза Ася. — Вы еще не слышали о РЕВОЛЮЦИИ?! Вы что, вообще радио не слушаете? Ну, темный народ!

Она забыла и про Джона, и про отца Тихона и помчалась собирать посуду, захлебываясь словами:

— Там такое было!

Джон с Тихоном вышли из дома и неторопливо пошли по церковной площади к храму.

— Хотите меня на ночь в храме запереть? — не то в шутку, не то всерьез спросил Джон.

Старец не удивился.

— Рано тебе, — серьезно отвечал он, — ты еще пустой человек.

— Почему это пустой?

— Потому что тебя еще нет. Не был ты на этой земле задуман. Случайно появился, случайно и исчезнешь.

— Ну что вы за страна такая! — злился Половинкин, забегая то справа, то слева от старца. — В Америке сто раз подумают, прежде чем сказать сироте, что он — сирота. У нас уважают личность!

— А ты не сирота, — грубо оборвал Тихон, резко остановившись. — Ты ни то ни сё. Половинка с четвертинкой. Недоделанный.

— Это я недоделанный?! — завопил Джон. — Я гражданин великой страны! Да знаете ли вы, что если со мной что-нибудь случится, если я, как вы выразились, случайно исчезну, вопрос обо мне будет решаться на уровне президента США! Мне на помощь отправят вертолет с морскими пехотинцами!

Старец сильными перстами больно взял его за руку выше локтя.

— Пехотинцы? Никто тебе, Ванька, не поможет. Ни пехотинцы, ни президент твой. Ни даже я сам. Страшная война за тебя идет, страшная! Много из-за тебя людей пострадать может. Ты зачем сюда явился? Ты по приказу Вирского явился? А кто тебя сюда звал? Ты думал, когда ехал? Ты представляешь себе, кто такой Вирский? Какая сила в нем?

— Откуда вы знаете о Вирском?