Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья.

- Уходить…, только куда? Во все крупные города? – так там, в первую очередь, спрашивают: есть ли квартира. Ах, нет! – дыши свободно на старом месте, - задумчиво, начал излагать своё мнение Антон. Да и на перспективные должности берут только своих, по личному знакомству или при наличии «лапы». А где эту лапу взять, если мы из крестьян? Философия, что сын судьи будет судьёй верна и при капитализме, и при социализме. Наши дети если не поумнеют, станут офицерами, как и мы, будут растрачивать лучшие годы в бурунах винтов военных кораблей. Всё бы ничего, может быть так и нужно, если б держава воздавала по заслугам и не поворачивалась к нам задницей. Иногда так и хочется по этой заднице врезать. Не потому, что против державы, а потому, что сама держава против тех, кто на своём горбу держит и обеспечивает её существование. Уж самая правдивая правда и истина состоит в том, что любой человек ценит и защищает только то, что далось ему с большим трудом, потом и кровью. Тогда, не жалея этого труда, пота и крови, своё государство и достояние он будет защищать при любых условиях. Я думаю, случись, что внутри страны, нам с тобой защищать будет просто нечего и некого. А дутые «передовики» и «герои» не сделают ни одного выстрела в его защиту. Такова несправедливая «житуха». Вот, переберёшься в политотдел на должность инструктора, будешь протирать штаны на берегу. Но в Гремихе. Мне же пока ничего не светит. Правда, дядя Саша предлагал идти на новостройку по большому кругу. Подумал, про эти нищенские скитания в постоянных переездах, и отказался. Может быть и зря. Придётся ещё поплавать по морям и океанам на своей «Ладушке». Ладно, поговорили и хватит!

- Ребятушки, а давайте «дядьку Морского» и его богатырей не трогать! Наберём мы этих грибов и по одиночке, - предложил Антон. Все с ним согласились. Они ещё побродили по лощинам и сопкам, попили чай и, тяжело нагруженные добытыми дарами земли, возвратились домой.

Отчитавшись за боевую службу, и сдав корабль его хозяевам, которые вернулись с предпоходовой подготовки в городе Палдиски, экипаж Липовецкого выглядел несколько растерянным. Своей «Ладушки» нет, чужое «железо» сдали, что делать непонятно! И как живут вторые экипажи без кораблей?! Правда, их командиры, как-то незаметно, стали замкомдивами, начальниками штабов и, будучи начальниками, пытались учить тех, кто из морей не вылезал. Не жизнь, а замедленная съёмка человеческой трагикомедии. Главные режиссеры этого спектакля, своим руководством державой «лёжа на боку», упорно рубили сук, на котором возлежали. Просто «сук» оказался уж очень крепким и неподатливым. Но «трудились» они упорно….

Липовецкий за всю свою службу, скопив необходимую сумму денег, по соответствующей очерёдности, поданных командованию рапортов, приобрёл легковой автомобиль. Гараж, бензин, техосмотры, ключи, запчасти, правила дорожного движения – всё это свалилось на голову Антона, создав обширную минусовую дыру в свободном времени и денежном бюджете его семьи. «Плюсы», конечно, были и в первую очередь – это свободное перемещение по матушке Земле, где были хоть какие-то дороги.

«- Эх, дороги – пыль да туман!» - сколько песен об этих дорогах, вернее, о бездорожье огромных просторов нашей Родины было создано и сколько ещё….

Тем не менее, выехал Антон в отпуск на собственном автомобиле. Его семья сидела в салоне легковика и тихо радовалась жизни, ибо это вам не вагон поезда, где всё мелькает и ничего остановить нельзя. Правда, перегоны, по не вполне законченной автомобильной дороге «Мурманск – Ленинград», составляли сто – сто пятьдесят километров мест безлюдных, в буквальном смысле нашпигованных лагерями с осужденными бандитами и прочими ссыльными - нарушителями закона и порядка страны Советов. Были случаи когда, беспечно остановившихся автопутешественников, по пути следования грабили и убивали. На отдельных участках дорога, проложенная в болотах, была похожа на стиральную доску – тут уж не разгонишься никак. В целом, ехать по ней было можно, но заряженное, лежащее рядом, ружьё не помешает. Путь свободен, не видно ни души. Без особых приключений они доехали до Кочкомы, дальше на Сегёжу двести километров дороги нет – так, танкодром, яма на яме, которые заполненные смесью воды и гравия. Генеральная скорость передвижения здесь не больше тридцати километров в час – это если без поломок. Автомурманчане проявляли исключительную солидарность и взаимовыручку, остановившегося собрата в беде не оставляли никогда. Вот и Пиндуши они проехали, самое страшное уже позади! «Жигулёнок» весь в грязи, так же, как и седоки, остановился у дороги передохнуть и собраться с силами для дальнейшего путешествия.

Навстречу им вынырнула «Волга», слегка забрызганная грязью, но сохранившая блеск былого великолепия езды по сносным городским дорогам. «Волга» приостановилась, не вылезая из её салона, пахнущая дорогими духами молодая женщина, с претензией в голосе спросила:

- Мы до Мурманска к маме. Скоро ли эта дрянная дорога закончится?

Антон посмотрел на дорогу, на «Жигулёнка», на урчащую «Волгу», и сказал:

- Скоро…, через двести километров!

Чтобы не вдаваться в подробности, он завёл свою машину и поехал дальше. «Удивлённая» «Волга», и незадачливые её седоки, открыв «рты», стояли среди дорожных ям и вскоре исчезли где-то там позади. По пути следования на очередной остановке, отобедав и отмыв от грязи автомобиль, семья Липовецкого наблюдала, как с Павенецкого залива потянулась стая диких серых гусей. Антон посмотрел на ружьё, спрятал его в чехол и уже на блестящем «радостном» «Жигулёнке» они продолжили свой путь.

Осенняя охота на пернатую дичь была в разгаре. Автомобиль весело бежал по дороге, и Антон невольно вспомнил, как они с Воробьёвым Игорем славно поохотились на открытии сезона охоты в Гремихе.

На охоту Воробьёв был готов идти в любое время дня и ночи, зимой и летом. В меру азартен, любил он это дело, любил землю и её природу, был товарищем надёжным во всех отношениях. С вещмешками, набитыми разной всячиной, ружьями и запасом патронов, на целых два дня они ушли на охоту вдоль побережья на Запад в направлении губы Ивановки. За двое суток, никого из людей охотники не встретили, но впечатлений было масса. В первую очередь, поражала тишина, сквозь которую был слышен и различим каждый звук и шорох.

На привале устало, раскинув руки, они лежали на пушистом мху, покрывающем плоскую вершину небольшой сопки, на берегу маленькой безымённой бухточки. Немного выше из озера вытекал ручей и, проливаясь на небольших каменистых перепадах чистейшей водой, монотонно пел хрустальную, убаюкивающую песню «дзюр, дзю-р…». В бухточке кормился выводок гаг – уток, практически не отличимых, от сереньких домашних птиц.