Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья.

Командира электромеханической боевой части Пырлика В. Назначили на экипаж, не спрашивая согласия Липовецкого. У него из своих офицеров любой командир дивизиона мог занять это место. Но протекционизм и переброска левого фланга на правый были любимым занятием кадровиков и их начальников. Антон это знал, да и парень, по отзывам служил довольно не плохо на РПК СН своей же дивизии.

- Сработаемся, - решил командир и бурю в стакане воды подымать не стал.

Первую «плюху» новый командир БЧ-5 выдал при швартовке и подходе «Ладушки» к плавпирсу. Вместо «полный назад» он дал ход «полный вперёд». Неизвестно, чем бы это всё кончилось. Ситуация была такой же, как у Лимова. Правда, вместо «Амги» у другого смежного причала стояла подводная лодка. Да и на мостике швартующегося корабля стоял не Лимов, а Липовецкий. Он не только выслушивал исполнительные доклады, но и смотрел за корму, убеждаясь, как работают винты. Увидев непорядок, он остановил турбины и скомандовал «обе турбины реверс!». Сдерживая инерцию хода вперёд, лодка задрожала и как вкопанная, подойдя к плавпирсу, остановилась.

- Ну, вы могите, товарищ командир! – удивился Юра Голенков.

- Юра, я не циркач и напрасно «по лихости» кораблём не рискую – это чистая необходимость.

Сам видишь, не перепутай командир БЧ-5 с дачей хода назад, на ход передний, такого спектакля я бы не устраивал.

После швартовки Антон очень спокойно объяснил уже своему механику его ошибку. Главным в этом объяснении было то, что руки никогда не должны опережать решение головы.

При плавании в море, когда свистел ветер, и мороз намораживал на лицах людей, стоящих на мостике, корочку льда, так что губы теряли всякую возможность к дикции, подаваемые команды вниз в тёплый и уютный центральный пост, шли несколько неразборчиво. Уж очень часто командир БЧ-5, хорошо усвоивший командирский наказ, просил:

- Не понял, прошу повторить!

Конечно, Липовецкий команду повторял буквально по слогам. Но всему есть предел. Когда этот предел наступал и позволяла обстановка в центральный пост следовала команда:

- Командиру БЧ-5 немедленно прибыть к командиру на мостик!

Тот в репсовом костюмчике, обутый в лёгкие сандалии, выскакивал в эту ветром бушующую, водянистоледяную преисподнюю на мостик, и докладывал, что прибыл по приказанию.

- Подойди ближе, перекури, - предлагал командир. Встречная волна накрывала мостик, в том числе, с ног до головы и командира БЧ-5. Не замечая этого, командир спокойно его просил:

- Будь добр, спроси у центрального поста, который час. Дрожащий от холода, механик нащупывал тангенту включения микрофона и давал команду:

- Центральный, доложите который час!

Внизу, конечно, команду с первого разу не поняв, переспрашивали.

- И нахрена им сверху это время нужно? – недоумевали они, но со второго разу полученную команду выполняли. Самые смекалистые из них, догадкой делились:

- Это наш командир воспитывает механика – сколько времени тот выдержит при хорошей дикции.

Получив доклад о времени, командир задавал следующий вопрос:

- Так сколько времени вам нужно, чтобы с первого раза услышать и правильно понимать, поступающие команды с мостика?

- Понял, товарищ командир, я всё понял! – непослушными губами говорил механик.

- Тогда быстро вниз, переодевайся и наведи порядок, и тишину на главном командном пункте.

Прикладная наука действовала: в центральном посту стояла тишина, и все команды командир БЧ-5 научился понимать с полуслова. В остальных же житейских вопросах службы это был хороший офицер, и механик из него получился толковый, такой же свой, как и все члены экипажа.

За неделю до Нового года, отработав все задачи боевой подготовки, ракетный крейсер вернулся домой в Гремиху. Погода каким-то чудом успокоилась. Тихо кружась, падал снег и люди, пользуясь безветрием, весело сновали по магазинам, закупая продукты к празднику. Особенно веселились дети: малые – на санках летели с сопок, сбивая взрослых пешеходов, кто постарше – выпускники из школы мальчики и девочки, юные и влюблённые, парами, сбившись группами, от избытка чувств и сил просто шалили, как могли. Именно от избытка чувств какая-то из подружек неловко толкнула Владимира, и тот упал на бок, подставив руку прямо под камень. Нагрузка на руку была столь велика, что кость не выдержала и сломалась, согнув руку буквой «г» совсем не на том месте, где она должна изгибаться.

Конечно, тут же сообщили Липовецкому:

- Несчастный случай. Ваш сын в госпитале.

Прибыв в госпиталь вместе с женой, Антон увидел жутко согнутую посиневшую руку сына и услышал рассказ, как это случилось. Его сердце, которое и так от всех «радостей» жизни пошаливало, ситуации не выдержало. Антон потерял сознание, оказавшись сражённым глубоким обмороком.

Они лежали рядом: отец – весь в холодном поту, с сердцем, стучавшем с перебоями, и сын – притихший, белый как стенка, от избытка критических событий, забывший о собственной боли.

Местный хирург – здоровенный рыжий молодец, оценив ситуацию, сказал:

- Сейчас откачаем отца, а после займёмся сыном. И уже сникшей и побелевшей Светлане:

- Спокойно! Умереть мы им не дадим. Сначала сделаем укольчик старшему по возрасту, пусть тихонько полежит и оклемается. Младшему же – сломанную руку на растяжку, сделаем снимок и наложим гипс. Через пару недель будет он ходить, как новенький.

Был тот редкий случай, когда Новый год Антон праздновал дома в кругу семьи. Вместе с Владимиром из остатков воротника маминых соболей они соорудили маску: то ли заморского царя, то ли своего замаскированного разбойника. В комплекте с накидкой и клюкой, которую изображала загипсованная рука, «маскарад» впечатлял. Сын имел успех, и это радовало всех.

Вездесущий Гремиханский ветер, на праздники, не иначе, как где-то среди бескрайних просторов Северного Ледовитого океана загулял, и наш умный дед Мороз, не напрягаясь, укрывал, уснувшую зимнюю землю, снегом. На склонах местных сопок неподвижно застыли, утонувшие в снежной пороше, редкие берёзки. Их гибкие ветки, окунаясь в испаряемую влагу дышащего моря, покрылись белым инеем нарядных ледяных иголочек, припорошенных звёздочками отдельных снежинок. Солнце за Полярный круг пока не заглядывало и светом лучей игру иллюминаций на этих украшениях северной растительности не зажигало. Но всё равно, чистота красок, подобранных изобретательностью творца прекрасного, даже здесь в этих суровых краях Севера, поражала жителей посёлка таинством чарующей красоты нашей Земли.

Море устало накатывалось на горбатые снежные козырьки белого снега, в безветрии пушистым покровом, устлавшим каменистую береговую почву Святоносского залива. Оно тихо шумело и постанывало, сожалеюще жалуясь Земле, на критический порог беспредела рукотворного человеческого «железа», переполнившего его воды. Полбеды, что эти чуда изобретательности человеческого ума – железные корабли своим присутствием засоряли чистоту морского пространства, беда в том, что невиданное доселе зло затаилось и хранилось именно внутри их. Хорошо, что пока есть люди, которые, жертвуя собой, не выпускают это зло наружу и жизнь на Земле сохраняется. Жизнь, которую океан зародил, до сей поры поддерживал и, всячески оберегая, обновлял.