Эрик-Эмманюэль Шмитт - Женщина в зеркале

Да, ты правильно меня поняла, Гретхен! Я стала врачевателем душ. Я лечу тех, кто страдает. Конечно, пока что я бьюсь над тем, чтобы обзавестись постоянной практикой. Однако я не теряю надежды, что мне это удастся.

Пока же, чтобы чем-то себя занять, я пишу книгу о фламандском мистицизме, эссе, которое по завершении я намерена послать профессору Фрейду.

Как я к этому пришла?

Благодаря одному дереву.

На этот раз речь идет не о стеклянном дереве, изготовленном стеклодувами Мурано или Баккара, а о липе, к которой привели меня ноги.

Я ездила в Бельгию вместе с Уллой, моей цюрихской подругой, которая преподает историю в женской гимназии. Мы только что проехали по богатой Валлони, и Фландрия, по контрасту, казалась нам бедной до тех пор, пока Антверпен не раскрыл перед нами все свое великолепие, а вслед за этим нас на набережных своих каналов принял прелестный Брюгге.

Времени у нас оставалось в обрез, а Улле непременно надо было посетить обитель бегинок. Чтобы ты лучше поняла эту настойчивость, я должна уточнить, что Улла — активная сторонница борьбы за освобождение женщин, она считает несправедливым то, что на протяжении столетий общество отводит нам второстепенную роль. Она требует для женщин права голоса, выдвигая такой довод: раз мы подчиняемся законам, мы должны участвовать в их разработке. Она не согласна с тем, что мы ниже по умственному развитию, а тем более с тем, что мы не способны выбирать. Стоит ли ждать войн и обнищания людей, чтобы в очередной раз обнаружить, что женщины умеют исполнять обязанности и даже заниматься ремеслами, которые традиционно считаются мужскими? Хотя я не такая активная, как Улла, я одобряю ее борьбу и надеюсь, что ты не сродни тем клушам, которых это возмущает. По мнению Уллы, бегинки были первыми эмансипированными женщинами Средневековья, так как они разработали модель самостоятельной жизни, не прибегая к образованию супружеских пар и созданию семьи. Они избегали традиционных ролей — жена, мать, вдова, любовница; они мечтали о чем-то большем, чем роды и стирка грязного белья. Объединившись в нерелигиозную общину, они предлагали альтернативную модель поведения в эпоху, когда доминировали мужчины. Впрочем, очень быстро самцы перешли в нападение. Неоднократно они покушались на образ жизни бегинок и даже расправлялись с ними.

Улла хотела воздать должное этим женщинам-первопроходцам и рассчитывала написать статью для журнала швейцарских суфражисток. Признаюсь, что меня в тот день больше заботили волдыри на ногах — я так мало хожу пешком, — чем разглагольствования Уллы, безусловно увлекательные. В то время как моя подруга бегала от одного дома к другому, посещала капеллу, осматривала лазарет, я, едва перейдя горбатый мостик через канал, приметила дерево, к стволу которого и прислонилась.

Разувшись, я растерла ступни, а потом призадумалась.

Под этой липой меня объяло душевное спокойствие. Уж не знаю почему, но это место показалось мне знакомым. Несомненно, тишина, прерываемая только призывными криками лебедей и гусей, напомнила мне о детстве. Возможно, прикосновение к земле вернуло меня в те далекие времена, когда я, уткнувшись лицом в траву, пыталась обхватить земной шар раскинутыми в стороны руками. Во мне всплывали старые ощущения, которые меня волновали и ободряли.

Неожиданно у меня возникло впечатление, что жизнь может быть простой. Довольно наполнить легкие воздухом, смотреть на небо и любоваться светом.

Бабочка села на цветок примулы.

Эти два существа были созвучны по цвету: нежно-зеленому и солнечно-желтому. Равные друг другу по красоте и изяществу, цветок и насекомое различались только образом жизни: один уходил корнями в землю, другое возносило свое тело в воздух. Под пахучими листьями встретились домосед и путешественник, чтобы поговорить по секрету. Что же они сказали друг другу?

Вдруг мне показалось, что вся вселенная сосредоточилась там. Трепет легких крылышек представлялся дыханием растения. Мир предстал объемной декорацией, в обрамлении которой состоялась эта драгоценная встреча насекомого и растения, и показал мне главное: непрерывность простой, безгрешной и твердо стоящей на своем жизни.

Мое тело освободилось от тяжести. Многотонный груз свалился с моих плеч; мне стало очень легко.

— Эй, Ханна, ты что, оглохла?

Улла выглядывала из дома, где повстречала коллегу, тоже преподавательницу истории. Ей не терпелось поделиться со мной своим энтузиазмом.

Физически я ушла из-под дерева, однако какая-то часть меня там осталась. В душе моей царил покой. Мне открылся главный секрет. Я была не в состоянии выразить его словами, но он продолжал жить во мне.

Улла разговаривала с этой эрудированной фламандкой, которая разделяла ее убеждения. Я рассеянно слушала их разговор, крутившийся вокруг бегинок. В конце беседы фламандка передала Улле средневековую рукопись.

По возвращении в гостиницу я села у окна, чтобы мыслями унестись к той липе, а тем временем Улла, вытянувшись на кровати, бегло просматривала бесценные страницы, которые вызвали у нее такой энтузиазм.

Перед тем как мы спустились вниз на ужин, ее возбуждение спало.

— Эти стихи — пустопорожняя болтовня невротички. Бред неудовлетворенной мещанки. Какая жалость! Это не служит женскому делу. Никоим образом. И только подумать, что моя коллега возмущается тем, что «Зерцало невидимого» никогда раньше не было издано! Я придерживаюсь иного мнения: оно заслуживает забвения.

Она бросила текст на кресло. После ужина я от нечего делать раскрыла подборку стихов, пролистала ее.

Прочтя несколько страниц, я пережила потрясение. Дерево! Я вновь погрузилась в ту памятную атмосферу! Эти стихи будто принадлежали липе…

Так началось мое увлечение Анной из Брюгге, поэтессой. О ней ничего не было известно, поэтому я решила заняться ею. Удивленная, но сговорчивая Улла пообещала мне помочь в поисках архивных материалов.

Если позволишь, об этом я напишу тебе в следующем письме. Разве не великолепное название — «Зерцало невидимого»? На обороте конверта ты найдешь мой цюрихский адрес, который с каждым днем становится все более и более временным, так как знакомые психоаналитики обещали подыскать мне работу в Бельгии и я планирую покинуть Швейцарию. Впрочем, посмотрим…

Ответь мне, дорогая Гретхен. Пожалуйста. Что бы я ни наделала, прости меня. Прости и за то, чего я не сделала. С нетерпением буду ждать твоего письма.

— Чему научил вас успех?

— Ничему. Я получила его как подарок, и все.

— Чему научил вас провал?

— Тому, что свою работу я люблю больше, чем успех.

— Чему научило вас кино?