Макc Гурин - Псевдо

Мне, как маленькому, по-прежнему хочется умереть, и чтобы на следующий день весь мир отчаянно воскликнул: «Господи, да это кто же такой охуительный умер вчера?! Господи, увы нам, кого вчера потеряли мы, толстокожие?! Увы нам!»

Я решил, что непременно закончу «Псевдо» сегодня, 2-го мая. Ещё до наступления полночи он умрет. Перестанет биться бумажное сердце. Скорей бы! Сука, ненужная на хуй, зачем я породил тебя, писал, растил, воспитывал, жалел и лелеял, тратил своё время? На хуя? Бездарный, неинтересный, никчёмный псевдороман. Ты Псевдо даже по отношению к самой идее Псевдо. Ты не имеешь отношения ни к чему, и жизнь свою, глупую, ненужную жизнь, ты прожил зря, ни для кого и просто так! Если бы ты знал, как я ненавижу тебя!

Но этого мало! Я имею над тобой ВЛАСТЬ! С самого твоего идиотского рождения и до самой смерти, благо она уже совсем скоро нагрянет, ты находишься в моей власти! И сегодня, в третий исторический день, 2-го мая 1995-го года, я проклинаю тебя, маленькое уродливое уёбище! Сегодня, 2-го мая, я предаю вечному проклятию роман Максима Скворцова «Псевдо»!

Никогда не говорите со мной о нем. Я всё равно не пойму, о чём идет речь. Не спрашивайте меня, не тот ли я Максим Скворцов, который написал «Псевдо». Я всё равно отвечу: «Что вы, любезный(ая), бог миловал..». И, положа руку на сердце, с присущей мне откровенностью, добавлю, честно глядя в глаза: «Я никогда не писал романа «Псевдо». Никогда…»

Полночь. Следующая станция «Шаболовская». Мне мешает человек, сидящий рядом со мной. Мне мешает человек, сидящий рядом со мной. Мне мешает этот человек. Он мне очень мешает.

Уже ПОЛНОЧЬ. Я не успеваю закончить. Время, слушай мою команду: Второе мая продлевается до тех пор, пока не будет закончен (возможно даже убит) «Псевдо», и далее навсегда!.. (Мне больше не мешает человек, сидящий рядом со мной.) «Слышите вы, вы все мудачьё!» «Ёбаные в рот суки!» — шепчу я.

Мы сегодня с Иринушкой баловались. Играли в так называемую «чепуху». (Вы ведь все знаете, что я имею в виду. Вам ли не знать?) Вот вам, пожалуйста, читайте, милые.

Вот девка напротив села, а у девки пизда между ног. Какая гадость! Какое же я говно!

Опять-таки, послушайте вы все, а вдруг выяснится, что я действительно хороший был всю жизнь? Точнее, что хороший всю жизнь был всё-таки именно я, а не…? А вдруг? Что тогда? А? Что тогда?

Переход на «Китай-город». Теперь поезда долго не будет. А ведь едет-то он от самого «Выхина», а в нём «Максюшка — четыре пушистых ушка» семнадцатилетний, в Милу влюблённый. А вот и он, поезд. Еду…И двери закрылись за мной.

Честно говоря, после таких вещёй как «Псевдо», как «Симфония N 1», «Postскрипtum» и т д., т. е. таких, какими я занимаюсь всё время, следует вскорости умирать. Так ведь нет же! Или да?.. Господи, как же страшно Скворцовке!..

Любимая моя Женщина-для-меня, ёбаная ты в рот прошмандовка, где ж ты все шляешься, ёб твою мать?! Любимая! (Хочется, как шестидесятник-мудак, под звёздным небом кричать и плакать.

Когда же всё-таки умирать? Скоро? Да? Нет? Или «всё узнается», как писала мне старая добрая Мила.

Боже мой, я честный, я искренний, хороший!!! Ну, честное пионерское, ну не знаю я, где ДА, а где НЕТ! Ну не знаю! Хочу знать, чего я хочу! А Сократ — мудак! (В данный момент мама готовит мне ужин. Вот такая я сука. О, нет!!!

Хочется, как шестидесятник-мудак, под звёздным небом кричать и плакать.))

Или вот сидели мы сегодня у Иры и пили чай. Тут мама её, Светлана Константиновна, и говорит: «Смотри, Максим, видишь, какой закат! К нам каждый вечер солнышко приходит попрощаться. («Спокойной ночи», очевидно, сказать.) А ещё к нам приходят звезды, да и солнце тоже звезда». (Какую-то такую хуйню говорила.)

А Ира, в свою очередь, тоже: «Звёзд вообще очень много. У нас когда есть нечего, мы звёзды едим. Их много…»

Поймал меня во дворе Дулов. Только что. Без пяти минут.

— Что куришь? — спрашивает.

— «Блю риббон», — отвечаю. Отвечаю. Отвечаю.

— Давай.

— Привет, я второе мая продлил. Пока не закончу «Псевдо», будет второе мая, но в принципе, сегодня же и кончится.

— ТЫ второе мая продлил?! Поверишь ли, Скворцов, сегодня я видел сон, что приехал какой-то мужик из Эстонии, а у них первое мая отменили и вместо этого сделали 31-е апреля.

— Что ж, ничего удивительного. «Псевдо» подходит к концу, и в этот знаменательный день я вижу лишнее подтверждение тому, что коммуникационная система работает.

— Ну, знаешь ли, в этом отношении коммуникационная система работает на протяжении всей моей жизни. Так, например, начнёт мне кто-нибудь говорить о немецких касках, а я об этом думал вообще в последний раз лет в пять, но накануне как раз приснился сон, в котором фигурировали эти самые каски.

— Да уж.

А через пять минут мы, друзья детства, расстались.

Надо сказать (кому?), что когда я только что вышел из метро (примерно 40 минут назад) я решил, что где-нибудь в начале последней странички обязательно напишу, что вот, мол, скоро закончу «Псевдо», а покурить в ознаменование финала нечего. А потом не вытерпел: купил на мамины деньги, данные на покупку проездного, который мне не продали, ибо не хватило шести тысяч рублей, сигарет за тысячу двести. Ах, мамины деньги, мамины деньги. Плохо. Работаю, работаю, а своих нет. Вот ведь, блядь! (Может ещё какой-нибудь персонаж напоследок ввести?)

Так вот, купил, стало быть, сигарет и стал придумывать, как бы эту растрату объяснить. А когда пришёл, то так и объяснил, как придумал. (Черт подери, господи, чёртери, как мало осталось времени, как мало свободных строк, а я всё… Э-эх!!! Сука, дура, жопа…)

— Дядя Фридрих, ты обещал, что мы пойдём кататься на каруселях. Почему мы не пошли?

— Нет.

— Дядя Фридрих, ты обещал, что когда я вырасту, у меня будет семья, любимая работа и так далее. Где всё это? Или я ещё не вырос? Что же мне делать? Почему ты молчишь?

— Нет.

— Дядя Фридрих, почему же мы всё-таки не пошли тогда кататься на каруселях и смотреть канатного плясуна?

— Хорошо, пойдём теперь. Дай руку — я насыплю тебе в ладошку орешков.

— Спасибо, дядя Фридрих. А скоро мы дойдём до каруселей?

— Разве ты не видишь, малыш, что мы уже сидим в кабинке?

— Ой, теперь вижу. Дядя Фридрих, а достаточно ли прочна карусельная ось? Вдруг мы улетим прямо в небо?

— Да, прочна. Нет, не улетим.

— Дядя Фридрих, у меня кружится голова. Я никогда не думал, что карусель — это так опасно.

— Что?

— Дядя Фридрих, ты обещал, что когда я вырасту, у меня будет семья, любимая работа и Женщина-для-меня.

— Да, я обещал.