Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Идти в тайгу на узких лыжах может только сумасшедший. Так считал Илья, изучая две ленты, пропаханные в глубоком снегу.

Оставив нарту и собаку, Илья налегке побежал на своих подволоках по чужой лыжне. Искать пришлось недолго. Только вышел на кромку болота – сразу увидел: вдали копошатся люди вокруг осевшего набок трактора. Другой трактор с двумя нагруженными санями стоял поодаль, в чахлом сосняке.

– Глаза они отморозили совсем! Кто их гнал в трясину? Э-э, помер трактор. Будет дух урмана пахать на нем Шайтаново болото… – ворчал Илья.

Удивительно ему, что в глухих таежных его владениях появились люди и тракторы. Удивлялся, но догадывался, зачем пришли они сюда. По деревням Югана еще прошлым летом прошел слух, что на устье реки буровая вышка под землю трубы толкала. Удачно промышляли буровики – маленько уголь попал, но нефть не нашли…

«Для чего нефть и уголь искать, если тайга такая большущая – на всю страну хватит дров», – думает Илья. Слышать-то слышал он о буровиках, но встречаться не приходилось. И не снилось ему, что сюда, в урман, придут люди с машинами. Теперь откочует соболь… Лось и медведь тоже убегут. Белка и бурундук – глупые зверьки, могут остаться жить здесь, привыкнут к грохоту вонючих машин и к человеческому крику… Много шума принесли в урман эти люди… Пятьдесят километров на солнопек и восемьдесят на солносядь – его тайга! Зверь и рыба, озера да реки – его. Сам председатель Сашка Гулов давал бумажку с печатью – за Ильей участок закреплял. Ту бумажку Илья искурил года два назад, когда потерял трубку. Но зачем справка, если в Улангае все знают, что левобережье Оглата принадлежит Илье. То, что этот громадный клин таежной земли и воды принадлежит ему, придало Илье хозяйскую уверенность. Захотелось прогнать незваных пришельцев. Подошел Илья на лыжах к буровикам не робко. Уверенным шагом подошел.

– Братцы, сам дух тайги на помощь объявился! Становись на встречный парад, – весело крикнул мужчина в зеленой, сильно промазученной телогрейке.

– Страствуйте, кеологи!.. – поздоровался Илья.

– Что-что? – опешил человек в зеленой телогрейке.

– Брось дурачиться, Федор, – одернул его мужчина в черном полушубке, угрюмо посматривая на парящую полынью вокруг полузатонувшего трактора. – Мы, брат, не геологи. Мы буровики… – пояснил он Илье.

– А сейчас временно болотные ванны принимаем. Говорят, в январе они целебные шибко, – не переставая улыбаться, добавил тот, кого звали Федором.

– Трактор тоставать нато… – оглядев беспомощную машину, решительно сказал Илья.

– Это мы и без тебя знаем!.. – послышалось сразу несколько голосов.

Мог Илья правильно произносить русские слова, но в тайге он считает себя остяком. Живет по обычаям кочевников: верит в духов, поклоняется деревянным идолам, которых вырезает сам по своему вкусу и наделяет волшебной силой собственного разумения. На промысле в тайге он дикарь: животные, деревья, реки – все им очеловечено. Когда Илья срубает сушину для нодьи, то разговаривает с ней, умоляет не сердиться, убеждает, что лучше сгореть и стать пеплом, золой, чем всю жизнь стонать и гнить на корню… Сжились в душе Ильи два человека: безграмотный ханты, темный человек, и русский парень, веселый певун-частушечник. Вот этот второй и подшучивает частенько над первым, поклоняющимся идолам. Получалось, что с буровиками разговаривал Илья-ханты, кочевник, не умеющий ни читать, ни писать. Природа Севера расколола на двучастье душевный склад Ильи.

– Трактор тоставать нато! – подражая Илье, повторил Федор. – Вот именно, Геннадий Яковлевич! А я что тебе говорил? Давай кружку спирта от простуды, и я сразу лезу цеплять трос…

– Мороз за сорок… Воспаление легких еще схватишь… – не решается дать команду начальник. – Потом возись с тобой…

– Мороз минус сорок, а у спирта девяносто шесть тепла. Калории!.. – балагурит Федор. – Тут чистая арифметика в нашу пользу.

– Справишься один?.. – наконец решается начальник, но смотрит на Федора недоверчиво.

– Добавляй еще на обтирание, промывание и дезинфекцию кишок… – начинает торговаться Федор и, обернувшись к охотнику, предлагает: – А ты, дух тайги, заклинания читай!

– Меня Илюшка Кучумов звать, – отвечает таежник.

– Ой-ай! Сам хан Кучум пожаловал! Так это ты ухлопал Ермака?.. – делает страшные глаза Федор.

– Зачем врешь, я Ермака не трогал.

– Откуда здесь взялся? – деловито осведомляется Федор.

– Там моя нарта, – показав в сторону Оглата, отвечает Илья. – Мороз. Промысел совсем кончал. Домой пошел в Улангай. Давай, буровик Гена, помогать буду немного. В болото полезу.

– Во-первых, Геннадий Яковлевич. Во-вторых, в болото надо лезть на целых два пупа выше головы. В-третьих, ты небось спиртяги захотел. В-четвертых, решил совершить подвиг, чтоб не забыли потомки… – частит балагур Федя.

– Зачем, Федя, плохо бормочешь? Не надо спирт. Пей сам, – обиделся Илья. – Бесплатно полезу. Вода в болоте теплая, совсем не вредно.

– Спасибо, Илья, – поблагодарил охотника Геннадий Яковлевич, – у нас Федору это дело привычное. За две зимы четвертый раз ныряет. Опыт есть, справится один.

Илья готов оказать любую помощь буровикам. Попроси они у него всю нарту с пушниной – отдаст. Только бы ушли поскорее эти люди из его владений. Только бы не пугали зверя, не оставляли на снегу вонючий след от машин, не варначили летом взрывчаткой по рекам и озерам.

Вечером Югана отправилась в магазин. Скучно ей дома. Тамила недавно белила клуб и теперь пропадает там допоздна. Разные картины, шторы да занавески вешает. Хороший стал клуб. Чистый, уютный и теплый. А раньше, бывало, топили только когда приезжал киномеханик ставить кино. Теперь густо в клубе бывает по выходным дням и вечерами.

В магазине у Сони вдоль стен широкие лавки стоят и табуретки. Есть где посидеть и поговорить. Плохо только. Соня курить не разрешает. Как обычно, собрались бабки на посиделки. Соня магазинный самовар согрела да расставила на прилавках новенькую посуду. Чашки, блюдца, вазы с печеньем и конфетами – ешьте, пейте. Как чаю не попить, если сегодня выдался денежный день в деревне – соболей народ сдал на звероферму, ребятишками да старухами выращенных.

– Лешак забери нашего председателя, – ворчит бабка Чарымиха после чая коньячной позолоты, – всех подростков Тамила в клуб сманила, игрища устраивает. Мужики в тайге, на промысле. Кого делать нам, старухам? А?

Андрониха сразу встряла в разговор:

– А что мы, хуже Тамилки? Добрые-то люди в городе церковь навещают. В мире да ладу с богом живут. А нам приходится в избе на пустой угол молиться перед едой аль перед сном…