Клаудиу Агиар - Возвращение Эмануэла

Перспектива наступающего ночного холода не радовала. Так как усталость начала охватывать все тело, я решил лечь спать прямо на каменных плитах, предварительно убедившись, что не занял места на проходе. И именно в тот самый момент зазвонили колокола монастырской церкви.

Я закрыл глаза и почувствовал, что ноги начинают приходить в норму. Спрятав руки, чтобы они не касались холодной поверхности камня, я настроился на то, что какое-то время буду бодрствовать. Нужно было оставаться настороже. Но что делать, если время остановилось? Кто знает? С моря поднимался едва ощутимый бриз. Упершись спиной в стену и погрузившись в дремоту, я всеми силами старался не провалиться в сон.

Несмотря на новые впечатления, исподволь меня начали одолевать воспоминания о случившемся в последние дни. Чтобы не заснуть, я старался не терять ощущений от краев еще не совсем остывших ступеней парадного входа в монастырь Носса-Сеньора-ду-Карму. Правой рукой я подвинул поближе к себе пластиковый пакет. Прикосновения к пакету оказалось достаточным, чтобы вспомнить лицо Жануарии. Где она сейчас? Странное создание! Только теперь меня начала удивлять ее холодность по отношению к своему бывшему мужу, к старому Кастру.

Оживший образ ассоциировался с желанной женщиной и не укладывался в чистый платонизм.

Но было что-то и по ту сторону желания, более высокое, чем сексуальное влечение. Не знаю, можно ли назвать то, что я чувствовал, плотской любовью. Был какой-то высокий эмоциональный порыв, однако не исключавший мыслей о физической близости. Это не было похоже, например, на любовь к сестре. Чувство, с которым я относился к Жануарии, всегда заставляло меня вспоминать о необыкновенном, чудесном телесном наслаждении. Ни одна женщина раньше не приводила меня в такую растерянность. Далекая и вдруг близкая, нежная и готовая одарить самым ценным, что у нее было, в том числе своим великолепным телом. Я начал испытывать настолько сильные эмоции, что нужно было найти способ избавиться от них.

Слегка приподняв голову, я увидел несколько старых и молодых женщин, поднимавшихся по церковной лестнице. Одна внезапно привлекла мое внимание, показавшись похожей на бабушку Кабинду, ту самую, которая часами рассказывала легенды ангольского народа, оставшиеся от того мира, с которым она сама, возможно, познакомилась, учитывая ее возраст, из рассказов своей бабки? Как знать? Скоро должна была начаться месса и женщина вошла в церковь, но в памяти ожил образ из моего детства…

Красивая и веселая, ее глаза то открыты, то закрыты. Она говорит и говорит, рассказывая о хорошем пауке Ананси. Она начинала повествование о приключениях и злоключениях паука, нахмурив брови и гнусавя. Из-за того, что воздух выходил из ноздрей, само имя Ананси как бы приобретало звуки носового тембра. Этот паук совершил много чудес, когда Богородица со Святым Иосифом и младенцем Иисусом отправились в Египет, скрываясь от солдат царя Ирода [4] Ирод — царь Иудейский, которому приписывается «избиение младенцев» в Вифлееме из страха перед новорожденным Христом. . Мария, почувствовав по топоту лошадиных копыт, что преследователи недалеко, посмотрела на гору и за деревьями увидела вход в небольшую пещеру. Как только Святое семейство спряталось в ней, появился паук Ананси и начал быстро сплетать паутину. Когда солдаты увидели это убежище, один из них свернул с дороги и подошел совсем близко, но обнаружив паутину, крикнул остальным, что внутри никого нет, пещерой не пользуются настолько давно, что паук уже успел заплести вход своей паутиной. Солдаты пошли дальше. А я, веря в чудеса, совершенные Ананси, спал на груди моей доброй и любимой бабушки.

Я закрыл глаза, но на остывавших каменных плитах никак не удавалось уснуть. Довольно близко послышались позвякивания бубнов, колокольчики и другие местные музыкальные инструменты, сопровождаемые звуками беримбау [5] Беримбау — бразильский музыкальный инструмент в форме маленькой металлической подковки, в центре которой прикреплен упругий металлический язычок. и воинственными криками. Время от времени ветер доносил голос и можно было различить слова: «моим наставником был Манганга, лучшего не было тогда». Уснуть не получалось. Я встал и решил посмотреть на капоэйру [6] Капоэйра — своеобразный бразильский танец-карате. . Когда я подошел к собравшимся зрителям, один из участников заканчивал петь последние строчки:

— Иай о, поворот мира; Иой о, крутится мир.

Я понял, что вступительная часть закончилась, так как знающие люди из местных объясняли туристам, что, после того, как дано наставление, первый негр должен показать свой удар, сделать свой вызов, который называется «бананейра» («банан»); потом они покажут, помимо других приемов, таких как «эскоройс» (блокирующие удары) и «кабесадас» (удары головой), «шапа-де-пе» (удар ногой), «шибату» («розга»), «мейа-луа» («полумесяц»), «рабу-ди-аррайа» («хвост бумажного змея»), «подсечку», «ножницы», «ау» (удар в кувырке с уклонением), «калканейру» (удар пяткой), «томбу-ди-ладейра» (удар с падением в сторону).

Чем меня так притягивал к себе портал монастыря Носса-Сеньора-ду-Карму? Не знаю. Были и другие порталы — дворцовые, церковные, монастырские. Но Пелуринью заставила повернуть назад, как только танцевавшие капоэйру, пропев последние куплеты, приветствуя Манганга, приступили к демонстрации ударов и своеобразных повторяющихся па. Казалось, что исполняющие их люди находятся под влиянием какой-то магической силы. Так как мои глаза буквально закрывались от желания уснуть, мне показалось, что при определенном старании я мог бы попробовать себя в капоэйре. Может быть, тогда жизнь сложилась бы удачнее? Почему бы и нет? Я умел танцевать, был очень прыгучим, а голос мой не настолько плох, чтобы испортить праздник.

Однажды мать Лауру застала нас у себя в доме, в Писи, танцующими под музыку, которую передавали по радио. Мы соревновались, танцуя по очереди. Лауру, не умея импровизировать, все время повторялся, а я, напротив, с помощью танца каждый раз интерпретировал музыку по-новому. Несмотря на дилетантизм, я получал удовольствие от этой забавы. Она начинала мне нравиться. Мать Лауру вошла в самый разгар нашего «поединка» и была настолько очарована моими движениями, что не смогла нас остановить. И только в конце, не выразив никакого недовольства, а наоборот, желая приободрить, сказала: «Если будешь учиться, ты далеко пойдешь, Эмануэл».

Не помню, что ей ответил, подумав, что она надо мной подшучивает. Только позже я понял искренность ее слов. Тогда мы продолжили танцевать. И с тех пор мать Лауру стала меня всем расхваливать, рассказывая, что я танцую, как не умеет больше никто.