Станислав Сенькин - Украденные мощи. Афонскиерассказы

Как игумен лавры, отец Даниил имел право, в отдельных случаях, забирать омологий — документ, подтверждающий право владения кельей. Например, если монах не смотрит за кельей и не ремонтирует ее, игумен мог запросто выселить нерадивого подвижника. Правда, до этого редко когда доходило, обычно дело разрешалось устным предупреждением или выговором.

— Что за фрукт этот Сергий?! Подвижник уже два десятка лет на горе, а никто о нем практически ничего не знает. Даже на престольный праздник своего скита не может явиться. Это же настоящее оскорбление для его насельников!

На кафизмах игумен позвал к себе дикея — скитоначальника, а если дословно перевести на русский — праведного, и спросил:

— Сколько лет я прихожу к вам на панигир и никогда не вижу отца Сергия из кельи святого Петра Афонского. Он что же, вообще не ходит по престольным праздникам?

Дикей отец Мефодий словно ждал этого вопроса.

— Отец игумен, этот Сергий для нас совершенно непонятен. Он никогда никого не навещает, причащается редко, у Космы.

— У Космы? Хм. Это тоже тот еще фрукт.

— Да, и к тому же Сергий совсем не следит за кельей. Разве так можно? Она уже заросла, словно в ней никто не живет, мы даже боимся к нему заходить, наверняка в этих зарослях водится уйма змей. Он уже много лет живет в скиту, но не скитской жизнью. Конечно, он настоящий пустынник, но ведь Иосиф и Иоаким были куда большими отшельниками, однако не презирали наш устав. Если он хочет полного отшельничества, пусть идет на Карули или на келью какого-нибудь монастыря, игумен которого позволит ему жить, как он хочет. Но меня, как дикея, его образ жизни и отношение к скиту куда как не устраивает.

Игумен с серьезным видом выслушал все и немного подумал.

— Значит, так, Мефодий, я хочу побеседовать с этим Сергием. В келью к нему я сам не пойду, но скажи ему, что я жду его в лавре, где-нибудь в среду, на серьезную беседу. Понял?

— Да, конечно, я все ему скажу, — дикей пропустил к игумену распорядителя бдения, в чьи обязанности входило следить за порядком и благочинием богослужения, крестного хода и даже трапезы. Распорядитель пригласил игумена в алтарь — готовиться к полиелею.

На следующий день, отоспавшись после бдения, дикей пошел в келью Петра Афонского. Пробравшись по узкой заросшей тропинке и непрестанно смотря себе под ноги, чтобы не наступить на змею, отец Мефодий подошел к двери и постучался с молитвой. Не услышав ответа, дикей повторил свою попытку. Опять неудачно! Он начинал уже выходить из себя.

— Отец Сергий, это Мефодий; вас вызывает к себе игумен на беседу! Эй! Это серьезно! Вы должны там быть в среду. Если вы не появитесь у отца Даниила, можете лишиться своей кельи. Вам понятно? Эй! Отец Сергий!

— Да-да, простите меня, я спал, — монах, наконец, отозвался, но двери не открывал, — я понял: к игумену, в среду. Приду, обязательно. Простите меня.

Дикей довольно улыбнулся и пошел, соблюдая те же меры предосторожности, к выходу. Теперь этому раку-отшельнику придется выползти из своей раковины! Будет знать, как презирать скитских братьев.

Солнце уже покраснело, и во всем своем великолепии на небе расплескался свежими насыщенными красками знаменитый греческий закат. Сегодня погода была хорошая, и даже были видны Олимпийские горы. Дикей полюбовался видом и подумал, какой же должен быть характер у этого Сергия, чтобы не замечать таких прекрасных вещей, как, к примеру, этот закат, горы, афонские бдения, да и равных по красоте богослужений не найдешь на всей земле. Это все равно что отвергать красоту природы, которую сотворил для нас Господь. Разве не для монахов установили пение, работу, молитву? Как он может сидеть сиднем взаперти и даже носа не казать на белый свет? Говорят, что Сергий и в миру был такой — он никогда не женился, по театрам не ходил, а что он дома делал, так это одному Богу известно. Конечно, люди разные, устроение не может быть у всех одинаковое, но пусть хотя бы он выполняет самые простые требования скитского общежития: причащается по воскресеньям в Кафоликоне, участвует в совместных мероприятиях, держит в надлежащем порядке свою келью. Этого будет и для людей достаточно — меньше соблазна, да и сам он будет жить в послушании не своей воле, а скитским правилам.

Рано утром в среду отец Сергий пошел в лавру. Мула у него не было, поэтому добираться пришлось пешком, а это где-то около четырех часов ходьбы. К обеду подвижник был уже у игумена:

— Благословите, отец Даниил.

Игумен еле узнал отца Сергия, он уже совсем постарел и поседел, подрясник был ветхий и весь в заплатах, сам вид его лучился кротостью и небольшим беспокойством.

— Да-да, Бог благословит. Проходи, я хотел с тобой немного побеседовать, — отец Даниил уже пожалел, что вызвал старика к себе, но теперь пути назад нет, надо сделать выговор. — Ты чего же, отец Сергий, так распустил свое хозяйство — келья твоя покосилась, того и гляди рухнет, все вокруг заросло?! Ты что, змей не боишься? По монашескому уставу, ты обязан следить за кельей — до тебя там жили люди и будут, по крайней мере, я надеюсь, жить после тебя. Так что подумай на досуге о моих словах и постарайся сделать правильные выводы.

Отец Сергий втянул голову в плечи. Он думал, что игумен, несомненно, прав насчет его нерадивости, ведь он говорил о самых элементарных вещах, которые нужно выполнять всем.

— Я понял, отец игумен, все приму к сведению.

— Давай-давай, Сергий, — он вдруг испытал неожиданный прилив сострадания к этому монаху и какое-то великодушие. — Слушай, ты уже старый, хочешь, я тебе дам послушника.

— Да нет, отец игумен, я справлюсь один…

Отец Сергий направился обратно в келью по узкой тропе мимо сваленного лавиной леса. Пару лет назад, прямо на Новый год, с вершины Афона сошла огромная лавина. Она смела часовню и несколько сот квадратных метров леса — и сейчас деревья еще аккуратно лежали рядком на земле, как домино. Лавина дошла до самого склона и остановилась; если бы сила природной стихии была больше, она бы накрыла густонаселенный, по афонским меркам, скит — Кавсокаливию. Мало кто бы остался в живых. Святогорские монахи, особенно зилоты, решили, что это гнев Божий за введение правительством с первого января в Греции нового денежного знака — евро.

Отец Сергий помнил эту новогоднюю ночь, тогда он, как всегда, молился и услышал сильный шум, сама земля тряслась, предвещая что-то очень нехорошее. Отшельник встал на усиленную молитву, и только через неделю он узнал о случившемся от отца Космы.

Сейчас он видел явный знак гнева Матери Божьей, но не испытывал никаких чувств. Отец Сергий знал в своей жизни только молитву, он обычно не придавал никакого значения религиозным спорам. Его любимым чтением были творения Исаака Сирина, где святой писал: «Как мечущегося на всех льва, избегай словопрений о догматах». Пустынник хранил эти слова в своем сердце и никогда не осуждал зилотов, но и не прислушивался к их утверждениям.