Станислав Сенькин - Украденные мощи. Афонскиерассказы

— Каштан достойный вор, врать не станет. Если он здесь, мы его вычислим.

— А сам Каштан что тут делал, грехи замаливал?

— Не знаю, наверное, так…

Я уже понял, слушая их речь и вдыхая запах табачного дыма, что эти гости пришли не иначе как по мою душу из недавнего кровавого прошлого.

— Ты думаешь, Бог нас не накажет за то, что мы собираемся убить его прямо здесь? — Дым сигарет выходил наружу, в вечернюю мглу, словно ладан злому демону убийц. — Это же, как сказал Каштан, охрененно святое место.

— Ну, и что теперь?! Домой поедем? Человек, которого мы ищем, браток, как никто другой, заслуживает пули. Просто после выполнения заказа нужно хорошо спрятать тело, и все — дело с концом. Искать его никто не станет.

Киллеры немного помолчали.

— А если он уже не здесь?

— Скоро выясним…

Я осторожно отошел в сторону и побрел к большому валуну, близ которого намеревался провести ночь, благодаря Бога за то, что Он открыл мне присутствие врагов и уберег от заслуженной гибели. Теперь мне нужно было где-то осесть и скрыться от преследования. Бороду я уже отрастил, и, на всякий пожарный, в моей сумке лежали купленные в Кариесе новый подрясник, пояс и афонская капа.

Переодевшись в монашеское, я залез в спальный мешок, где заснул тревожным, полным неприятных воспоминаний сном. Наутро я из-за естественного прикрытия, каким оказался валун, наблюдал за передвижениями моих охотников, было слышно, как они пререкались и ссорились, затем киллеры стали спускаться вниз к морю.

Неделю я жил на этом месте, возле огромного валуна, ставшего на время моей крепостью. Лежа по ночам в своем спальнике, сжимая в руках четки и подаренный одним паломником молитвослов, я читал наизусть Отче наш и Богородицу, призывая помощь Божью и Его непостижимое милосердие. Немцы, в большом количестве, как и другие паломники, посещающие вершину Афона, часто оставляли в Панагии немного еды, которой хватало, чтобы утолить голод.

По прошествии этой очень напряженной недели я пошел в маленький румынский Лаки-скит, где попросился на работу. Была осень, и я вместе с доброжелательными монахами, среди которых были и понимающие по-русски молдаване, собирал оливки в саду. Сад был в достаточном удалении от основных троп, работа шла тяжелая, и уже через месяц я понял, что преследователи давно покинули Афон. Правда, наверняка они подстраховались и оставили мое фото какому-нибудь своему человеку, может быть, даже и полицейскому.

Я прожил в Лаки-скиту целый месяц, потом, когда оливки были все собраны, вновь принялся бродить по горе, что было, в моем положении, небезопасно. И я возвратился к начальному пункту афонской эпопеи — отцу Дионисию, где возле кельи встретил моего знакомого Антония, который весьма удивился, увидев меня в подряснике:

— Саша, да вы, как я погляжу, уже монах!

— Да нет еще, просто послушник.

— И какого же монастыря? — не унимался мой знакомый.

— Послушник Матери Божией, Антоний!

— О!

На этот раз я, опуская некоторые существенные подробности, рассказал отцу Дионисию о своих настоящих проблемах. Старец с нескрываемым состраданием выслушал меня и поселил у себя на какое-то время:

— Александр, вы еще кому-нибудь на Святой горе говорили о своих бедах?

— Нет, конечно!

Отец Дионисий с беспокойством теребил свои четки.

— Значит, так, поживите здесь две недели, будете помогать по строительству. Большего я для вас сделать не могу, потому что мне нужно официально оформлять на каждого рабочего бумаги в полиции и киноте, что, как я понимаю, вас не устраивает.

— Да, конечно, отец Дионисий, спасибо вам за помощь, — я взял благословение и облегченно пошел с одним иноком, показавшим мне мою келью.

Раз я уже доверился этому иерею, мне оставалось только воспользоваться благоприятным шансом для спасения души. На следующий день я подробно исповедался и первый раз в жизни причастился Святых Даров.

Работа сильно не утомляла и даже снимала психическое напряжение. Антоний выкладывал камень, постоянно коря меня, что я солгал ему о своей профессии, я же помогал ему, замешивая раствор и подвозя на тачке кирпичи.

Где-то через полторы недели меня вызвал отец Дионисий в свою рабочую келью, напоминающую больше кабинет директора гостиницы, и, кивнув на сидящего в кресле человека, сказал мне:

— Александр, вы присаживайтесь, этот господин частый гость у нас и наш благодетель, он хороший христианин и хочет с вами поговорить. Не беспокойтесь ни о чем.

Иерей вышел, оставив меня обливаться холодным потом. Я пожал протянутую мне руку и с предельным вниманием приготовился слушать. Тем временем представленный священником благодетель начал говорить:

— Александр, я знаю твою историю, не бойся, не от отца Дионисия — батюшка не скажет ничего и никому. Дела твои, прямо скажу, плохи, — этот человек, по внешнему виду, был криминальным авторитетом. Как ни скрывай свою сущность, она все равно себя проявит в ряде нюансов, которые внимательный парняга сразу же подмечает. — Меня уже предупредили, что мне нужно сделать, если вдруг встречу тебя, — он сделал рукой недвусмысленный жест, будто стреляет из пистолета. — Но все же я, как и отец Дионисий, решил тебе помочь — думаю, Матерь Божия не просто так привела тебя на Афон. Хоть я далеко и не самый праведный, но все-таки христианин, — незнакомый господин тяжело вздохнул и с еле заметным презрением продолжил: — Меня зовут Алексей Каштунис, я еще известен в некоторых кругах как Каштан. Слышал, может?

— Да, немного, — глядя на коротко остриженную голову и волевое лицо влиятельного понтийца, я пытался оценить ситуацию.

— Отлично. Значит, ты уже все понял. Хочу предупредить, что с Афона тебе нужно как можно скорее бежать — у полицейского в Дафни есть твое фото. Они уже знают, что ты сменил имидж, — Каштан взглядом указал на подрясник. — Вот тебе несколько тысяч от меня и кое-какие адреса, беги прямо сегодня в Афины, затеряйся в каком-нибудь из монастырей. Но скажу тебе честно — шансов выжить у тебя немного, охота на тебя идет реальная.

Взяв протянутый конверт, я благодарно склонил голову:

— Спасибо, Каштан!

— Бог в помощь, Александр. И запомни: ты меня не видел и этого разговора не было.

— Само собой.

— Все, бывай, — Каштан попрощался и вышел из кельи, показывая всем видом, что он меня знать не знает.

… Через два часа я, гладко выбритый и в мирской одежде, плыл на пароме в Уранополи. Море было серым и неспокойным, наступал уже сезон дождей, и стало попрохладней. Я решил немного почитать и открыл Евангелие, в глаза бросилась фраза Господа: «Взявший меч от меча и погибнет». Меня нельзя назвать суеверным, верящим в приметы и знаки человеком, но эта фраза поразила меня до глубины души.