Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»

— Именно к этому и надо стремиться! — взвизгнула разгневанная мать так, что динамик в телефоне захрипел. — Ближе к “кормушке”, там все к твоим услугам. Но с таким отношением, кто же тебя туда возьмет?

Юля ошалело смотрела на аппарат, из которого доносились короткие гудки. Все чаще родители именно так заканчивали разговоры, видимо, показывая, что она не заслуживает ничего, кроме бросания трубок, так сильно дочка их злит своим поведением. Девушка аккуратно слезла с кровати и все-таки вышла на балкон. Бросаться мобильными телефонами больше не хотелось.

— Мои родители предложили мне стать коррупционным чиновником, ибо это самое лучшее, что может с тобой случить на великой Родине, — громко сказала она голубю, который сидел на балконной решетке, внимательно наблюдая за хозяйкой квартиры. — Круто, ничего не скажешь.

Юленька никогда не хотела жить в бедности, заниматься бесплатной работой или делать хоть что-то, за что её не оценят по достоинству. Мечта о безбедной жизни, как у любого нормального человека, присутствовала у неё в душе, ничего страшного в ней девушка не видела. Однако слова родителей поразили даже не в сердце, а, скорее, её мозг, который отказывался рассматривать возможность молодому специалисту “присосаться к кормушке” ради исполнения заветного желания о богатстве.

Это вообще было, по мнению Юли, что-то из разряда психической патологии — ездить на “Бентли”, снимать целые отели, брать откаты, пилить бюджет, но при этом совершенно точно знать, что у ветеранов Великой Отечественной Войны очереди в поликлинику, пенсия в 5 000 рублей и никакой социальной защиты. Это какими же нервами надо обладать, чтобы завтракать черной икрой, на десятой по счету яхте, когда уровень беспризорности среди российских детей в 4 раза превысил тот, что был зафиксирован после вторжения немцев в 1940-м году? Юля подумала, что при всей любви к икре, она бы сошла с ума от такой жизни. А может и не сошла бы, но по моральным принципам даже пробовать не хотелось.

Наибольшую часть политически активных слоев населения России составляют молодые люди от 16 до 30 лет. Эти слои средства массовой информации характеризуют, как «креативный класс» [18] - подробнее об этом термине можно прочитать хотя бы в «Википедии» http://ru.wikipedia.org/wiki/Креативный_класс , и в него практически не входят люди среднего возраста. Фактическое нежелание мужчин и женщин в возрасте от 40 до 55 лет участвовать в митингах и политических акциях объявляется усталостью этих представителей российского общества от культуры протеста со времен развала Советского Союза. Фраза, которую часто можно услышать от негативно настроенных по отношению к митингам людей старшего поколения, имеет, примерно, следующее содержание: «Отмитинговались уже».

Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой.

(с) Рональд Рейган

Егор несколько минут беспрерывно нажимал на кнопку звонка. И без того болевший указательный палец, 2 дня назад поврежденный неудачным падением на дворовом футбольном поле, онемел окончательно. Дверь не открывали так же, как вчера, позавчера и неделю назад. Хозяин квартиры, очевидно, точно знал, чего хочет от него Егор, поэтому либо специально не появлялся дома, либо сидел тихо, словно мышь.

Парень посмотрел в замочную скважину в надежде, что там мелькнет хотя бы тень. В этом случае можно было бы попытаться вынести картонную преграду, вроде бы так делают судебные приставы при общении с несговорчивыми должниками. Никаких признаков жизни из квартиры не доносилось, Егор со злостью ударил кулаком о створку. Денег сегодня он не увидит.

Средства требовались ему “вчера”, а вернее, уже неделю с тех пор, как подхватила воспаление легких его младшая сестра. Зима в 2011-м году выдалась бесснежной, температура скакала из плюса в минус. Десятилетний ребенок постоянно ходил по поручению родителей то в магазин, то к подруге семьи в соседний дом, никто и не подумал заставлять её каждый раз завязывать шарфом горло и одевать шапку. Теперь девочка лежала с температурой в приемной отделении местной поликлиники, где без денег не полагалось ни лекарств, ни специального ухода.

“Мы делаем, что можем”, монотонно отвечал на вопросы Егора молодой врач, пару месяцев назад закончивший медицинское училище, и он, возможно, даже не врал. Он, действительно, делал все, что мог на существующую зарплату и со списком бесплатных лекарств, которые полагались к выдаче всем пациентам. Были бы деньги, сделал бы больше, все честно.

Егору в городе мало кто был должен, в основном потому, что парень сам был в долгах. Деньги в “фирме” часто ходили по кругу, по схеме “не нужно отдавать мне, раздели сумму между вот этими тремя парнями поровну”. Долги у фанатов — это святое, каждый готов выручить другого, если, конечно, есть чем выручать.

Выйдя из подъезда, который он, самолично, полгода назад расписывал футбольной символикой в качестве подарка на день рождения тому, кто теперь скрывался от него, не имея возможности отдать должок, Егор тяжело опустился на скамейку на краю парка, рядом с которым этот подъезд находился. Промозглый ветер трепал парня за поднятый воротник черной куртки, доставшейся от отца по наследству, прежде чем тот попал в колонию за убийство во время пьяной драки. Егору казалось, что предмет гардероба продержится в форме ровно до того дня, как отца выпустят из тюрьмы, а потом разойдется по швам.

Сигареты давно закончились, отчаянно хотелось курить, но прохожие шарахались от него, как от огня. Не слишком дружелюбно он выглядел, с распухшими пальцами, запавшими от недосыпа глазами, голодный и замерзший. С такими товарищами даже сигаретой не делятся. Егор плакать не умел и не собирался, хоть и мог допустить суждение, что хотя бы изредка плачущие люди экономят больше нервов, дольше живут и от депрессий излечиваются скорее, чем такие каменные глыбы, как он сам. Реветь не позволяло воспитание, оставалось только ругаться матом.

— Молодой человек? — донеслось откуда-то со стороны, так вежливо, что Егор даже не обернулся. Никто из знакомых к нему в таком тоне обращаться не может. — Простите, мужчина на скамеечке?

Подняв голову, Егор увидел перед собой высокого, хорошо сложенного паренька в дорогой куртке, держащего подмышкой темный портфель. Волосы у него были убраны назад, очевидно, с гелем, щеки сверкали выбритостью, от них доносился несильный запах мужского парфюма.

— Тебе чего? — Егор моментально решил, что прохожий является представителем нетрадиционной ориентации и в порыве сумасшествия пытается его “склеить”. — Иди своей дорогой, голубок, я не в настроении.